Сибирские огни, 1982, № 7

давности салом. Их потом раскулачили, мужа выслали в Сибирь, ион там сгинул бесследно, а она каким-то образом осталась, перебралась в заброшенную избушку на краю деревни и жила в ней одна. — Чугун-то, чугун! Возьми, за ради бога! — кричала бабка Нюня и совала в руки Кощею чугун.— Ты гля, какой чугун, гля... Кощей брал чугун, оглядывал его со всех сторон, затем поднимал дном вверх и, увидев сквозь дырку небо, недовольно констатировал: — Булавку дам. А боле в ем ценности нету. Голос у Кощея был сиплый, глухой и исходил непонятно откуда, по­ тому что, когда Кощей говорил, его густая неухоженная борода даже не , шевелилась. — Одную булавку? — громко уточняла бабка Нюня и брала чу­ гун назад. — Одную...— выдавливал из себя Кощей. — Да как же одную! — ужасалась бабка Нюня и всплескивала ру­ ками.— Ты мне пяток дай, пяток... И ниток ишшо... катушку. Чугун-то — гля, какой, гля! Кощей мотал головой и отворачивался от бабки Нюни. А та, накри­ чавшись досыта, уходила в свою завалюху и запиралась в ней на все крючки и щеколды. Потом начинали торговлю бабы. Красивые брошки и белые колечки они покупали за деньги. Кощей за хламье украшения не отдавал, но ба­ бы покупали мало — на всю деревню брошку да колечко, да и то по большой необходимости: если кто-то замуж выходил или собирался ехать в город, полагая, что в город надо обязательно ехать с колечком на пальце. А нитки,, иголки, приколки Кощей отдавал бабам за тряпье и ставшую по какой-либо причине ненужной в хозяйстве медную или алю­ миниевую посуду. С большой охотой он всю эту мелочь отдавал за кури­ ные яйца, потому что в ту пору яйца ценились чуть не наравне с деньгами и даже выше. На деньги тогда и купить было нечего. Кощей с бабами торговался прижимисто, цену свою не менял. Если, например, говорил, что вот за этот изъеденный мышами допотопный зи­ пун дает две иголки — значит, две и не больше, хоть ты перед ним на колени становись. И бабы соглашались: ведь и нитки, и иголки, и булав­ ки в те времена, кроме как у Кощея, и взять было негде — магазинчик- то в деревне только-только оживал и стоял еще с пустыми полками, и торговали в нем иногда только керосином, солью да черными брусками вонючего хозяйственного мыла. А вот свистульки и сласти Кощей бабам не выменивал. Если какая и просила петушка на палочке или раскрашенного глиняного баранчика, Кощей мотал головой и возражал: — Не... Иголку вон возьми, а это — не... — Дак ребятенкам-то,— просила баба,— ребятенкам. Пущай бы по­ забавились. — Ты их сюда присылай,— говорил Кощей и на этом прекращал с бабой разговор. — Чего тогда и возишь,— ворчала баба обиженно.— Не возил бы... Пока Кощей торговал, ишак стоял смирно и неподвижно, лишь смаргивал длинными белесыми ресницами, сгоняя с глаз настырных мух да ослабляя то левую заднюю ногу, то правую. Ему был безразличен весь этот шум-гам вокруг него; он и ушами своими длинными не шеве­ лил, и морду к людям не поворачивал, выражая к происходящему пол­ ное презрение. Но врага своего, Муську, замечал сразу, лишь только она высовывала из подворотни мокрый блестящий нос. А заметив, поднимал морду к небу и оглушительно орал: «И-й-а! И-й-а!..» Муська отскакива­ ла от подворотни и как бы в отместку зло взбрехивала раз-другой. Ба­ бы тоже шарахались от ишака, охали и ахали и костерили его на чем свет стоит, но в их испуге и ругани было уже больше притворного. Ишак бабам выражал свое полное презрение. Наконец, наторговавшись, бабы расходились. А мы оставались, по­ тому что для нас главный торг был еще впереди. Тесной толпой мы об- 130