Сибирские огни, 1982, № 7

свои «первоначальные показания» повторила. Самую малость под ко­ нец добавила: дескать, Головчанский вручал ей подарок не на тор­ жественной части, а после, так сказать, с глазу на глаз, в своем каби­ нете. Лицо Стрункина побагровело: — Тут я такую мялку Тоське устроил, что она из дому скрылась. У соседей заночевала. — Разве таким способом можно решать семейные конфликты? — спросил Голубев. — Почему нельзя?..—удивился Стрункин.—Мне рога приделыва­ ют, а я должен в ладошки хлопать, как на профсоюзном собрании? Одабриваю, дескать, гражданочка, ваше блудливое поведение. Это ж не только козе — самому тупому козлу понятно, за какие успехи на­ чальники своим подчиненным женщинам с глазу на глаз подарки пре­ подносят. — И все-таки вам следовало поговорить с Головчанским. — Я так и хотел поступить! Тоська в пузырь полезла. Дескать, ес­ ли сунешься, как баба, с Головчанским разбираться, уйду совсем от тебя. Тут пожар и вспыхнул.— Стрункин протянул руку к бутылке, но, перехватив осуждающий взгляд Голубева, взял со стола кусочек хле­ ба, понюхал его и положил на место.— Если нараспашку признаться, все бы так и заглохло. Утром мы с Тоськой мирно покалякали, когда она от соседей пришла. Я строго-престрого заявил: «Увижу с Головчан­ ским— голову, как курице, оторву!» Ну ей бы понять, что мужик не шутки шутит. Так нет же!.. Полмесяца не прошло — домой хахаля за­ манила. Это ж обнаглеть надо! Чем дольше разговаривал Голубев со Стрункиным, тем больше ук­ реплялся в мысли, что «связь» Таисьи с Головчанским — всего лишь предположение Ивана Тимофеевича, который упорно не хотел согла­ шаться ни с какими доводами, будто его жена могла раздобыть себе сапоги честным путем. — Жалею, вещественные доказательства сгоряча уничтожил! — стукнув кулаком по столу, упрямо сказал Стрункин. — Какие именно? — спросил Слава. Иван Тимофеевич указательным пальцем правой руки загнул на ле­ вой руке мизинец: — Бутылку с этикеткой типа «Плиска», на которой дорбуфетовский штамп имелся. Это раз. И чуть не полное блюдце желтых сигаретных чинариков. Это два,— Стрункин загнул второй палец.—Ты можешь возразить, дескать, подобные доказательства могли находиться в моем доме раньше. Поясню. Лично я, кроме водки, других напитков не по­ требляю, а разновидные бутылки, как известно, от сырости не заводят­ ся... Второе. Лично я с детсІЪа табаком не балуюсь. Тоська с сыном то­ же этим не грешат. Откуда сигаретные чинарики взялись?.. Голубев несколько секунд подумал: — Вам разве неизвестно, что Головчанский в ночь с пятницы на субботу умер? — Чего-то такое Максим Пятенков заливал. Так он же, бутылочный побирушка, на каждом шагу врет как сивый мерин. — К сожалению, это правда. Стрункин непонимающе уставился на Голубева. Потом, словно до его сознания наконец-то дошло что-то страшное, с треском рванул ис­ писанную тетрадку пополам и хрипло проговорил: — Со всей серьезностью заявляю, рукоприкладство к гражданину Головчанскому не применял. Голубев взглядом показал на заткнутую хлебной корочкой бутылку: — Кончать, Иван Тимофеевич, надое этим делом. — Допью остаток проклятой и закаюсь.— Веки Стрункина начали слезливо краснеть. Он как-то вдруг сник и жалобно попросил: — Будь другом, найди Тоську, а?.. Пусть озорница вернется домой. Слово даю, пальцем не трону. Люблю дуру, хоть и виновата она передо мной... 106