Сибирские огни, 1982, № 6

лучше и дороже тебя. Всю жизнь ты меня на руках носила, теперь мой черед настал. 'Какая же женщина от таких слов не растает? Расстаяла и я. С само­ го донышка души такая радость во мне поднялась, я и про беду его за­ была; хотя поначалу вертелось в голове: пой, мол, пташечка, пой! Не больно сладко ли? Видно, шибко тебя прищемило... Но запрыгало серд­ це, затуманилось в голове и от осторожности и следа не осталось. Не знаю, все ли мы бабы такие жалостливые да отходчивые или я одна только такая?.. — Ты хоть ел ли, как пришел? — Нет, нет, как можно, я тебя ждал. — А если бы я до утра не пришла, ноги бы протянул? — Мне их только и осталось протянуть... — Навсегда пришел? Или как? — Прости меня, Васа! Считай, что я никогда и не уходил. — Тогда иди за дровами, будем печь топить да воду греть, мне еще ужин готовить. Вышел Андрей, а мне подумалось: вот для кого Иван Иванович Балыков дом затейливый ставил, печку жаркую клал! Для Андрея. С кем выйдешь из-под венца, с тем и идти до конца, тогда только душа до самой смерти чистой останется! С этими мыслями такая отрада меня наполнила, будто я и вправду только из-под венца. И лохань банную из старой избы вносила, и воду в нее наливала, и мыла в ней Андрея, как жениха, в котором теперь все- все твое и ничье больше. Андрей почуял во мне эту перемену, едва сполоснулся ковшиком из ведра, полез голышом ко мне целоваться: — Значит, простила ты меня, Василисонька? Все, все простила? Вышагнул из лохани неловко, ведро опрокинул и растерялся до того, что перестал руками наготу свою прятать. И мне не стыдно. Да и приста­ ло ли жене устыжать мужа в его наготе? Озорство меня обуяло, кину­ лась я к сундуку в горницу, вернулась, сказала, давясь смехом: — А бельишка-то свежего у тебя нету! Все тогда увез, и на память мне не оставил, вот за это надевай сейчас чистую юбку мою, получай приписку да скорей берись за другую тряпку, будем воду собирать, а то попадет она в подпол, испортит картошку, чем жить будем! Так и промиловались мы целый месяц. Он мне не хуже того, первого супружеского, медового показался. Не в чем мне было упрекнуть Анд­ рея. Сильно он изменился. За что ни примусь, во всем уважит и поможе^, а уж я-то никогда в долгу не оставалась. И Как я ни приглядывалась к нему, перемены к худшему ни с какой стороны не могла углядеть, не явись к нам та самая беда, о которой он так и умолчал, а я не осмели­ лась поинтересоваться, полагая, что главная-то его беда была в Марьке. Ан нет. Нагрянули к нам под октябрьские праздники мой старый знакомый Маркел Иванович Соловьев, начальник милиции, и председатель нашего сельсовета Мокеев. Маркел Иванович, как и прежде, веселый и все-то подмигивает, а Мокеев наш никак мне в глаза не хочет смотреть. Андрей мой при виде таких гостей с лица весь изменился. Сделала я вид, что ничего такого не замечаю, попросила Андрея дров принести, а сама на стол взялась накрывать. Как только вышел Андрей в сени, я спросила: — Теперь-то с чем пожаловали, Маркел Иванович? Какого нового Шакала ловить? — Муж вам ничего не рассказывал, Василиса Мироновна? — воп­ росом на вопрос отозвался начальник милиции. — Примечала, переживает, а за что— не знаю. Дите у него побоч­ ное должно скоро родиться, может, из-за этого? — Может быть, и из-за этого тоже,—согласился отчасти Маркел Иванович.— Но главное-то не в том... Колхозную нетель ваш муж полто­ ра. месяца назад умыкнул и зарезал и продал мясо одному спекулянту. £3