Сибирские огни, 1982, № 6

И все же, что я тогда воспринял? Чего не могли вынести мои глаза? Это был миг, в котором спрессована вечность? Громко и неточно. Да ведь я и не могу выразить это словами и тем более образами. В па­ мяти все осталось, но нет способов извлечь это из памяти. А дождь все моросит. Промок плащ и берет, промокли туфли и брю­ ки. Где-то сзади с шумом разбрызгивают воду автомобили. Я все стою, не сразу сообразив, что мир замер. Он не движется. Он не движется зри­ тельно. Слух мой воспринимает движение. А вот глаза Маркиза —нет. Маркиз, зову я. Ничего не меняется. Маркиз! Он не мог меня услышать, ведь он ничего уже почти не слышал. Я пугаюсь. Я двигаюсь к Маркизу. Я вспомнил, вспомнил, почему я ослеп! Это было Время, все Время, все Время сразу. А мое сознание как волна шло по этому Времени. И это было Настоящее. Но было еще все Время сразу, прошлое и будущее. И вот этого-то я и не смог вынести. Сейчас-то уже даже в памяти все сгладилось, поэтому оно, наверное, и открыло мне тайну. Теперь это вызвало лишь удивление. Удивление, хотя и страх тоже. Но все, все уже было сглажено. Да я и помнил-то лишь то, что тогда увидел Все Время Сразу, а что это было, уже не уз­ нать. Лишь один кадр еще помнился. Люди травят собак. Почему имен­ но он? Какой в нем смысл? Люди травят собак... Что же это? Нет, я не мог это увидеть т о г да , ведь тогда было^Все Время Сразу. Стоп... Это же кадр из телевизионного кинофильма. Да почему же? Почему я его запомнил?! Куст смещается в сторону, падает, переворачивается, все куда-то мчится, не разбирая дороги. Грязь, брызги, дождь, страх. Что-то тыкает­ ся мне в ноги, и свет меркнет. У моих ног лежит мертвый Маркиз. Он не воспринимал телевизионное изображение. А вот этот кадр травли собак почему-то воспринял, не осознал, но воспринял, и вспом­ нил почему-то лишь сейчас. Вокруг темно навсегда. Я беру пса на руки и иду домой. Скользко, ноги разъезжаются в гря­ зи. Сверху льет холодный дождь. Но мне теперь все равно. И только очень обидно, что Маркиз воспринял один этот кадр. Воспринял и умер. Значит, он понял, понял нечто человеческое. Он превзошел себя. Ах, Маркиз... Зачем тебе это нужно было? Жил бы простой соба­ кой... Вот как я. Живу себе и многого не понимаю. И не стремлюсь да­ же... Вру, Маркиз, вру... Тебе нельзя врать. Хотел я, рвался понять Все, страдал от того, что есть что-то сокрытое от меня навсегда. Ты же зна­ ешь, Маркиз, что такое жить и не понимать. Чувствовать, что есть нечто и н о е и не воспринимать его. Кто-то из редких прохожих берет слепца под руку и переводит меня через улицу. Спасибо... Как обидно прожить жизнь и ничего не понять в ней... А, Маркиз... Новелла одиннадцатая НОЯБРЬ Я нагибаюсь за упавшей шариковой ручкой. Я точно помню, что нагнулся... и оказываюсь в постели. Такая благоговейная тишина, белизна. Все подчеркнуто чисто. Все это словно ненастоящее. Я лежу и мне не хочется вставать. Нет сил встать. Я не могу поше­ велить ни одним пальцем. Язык прилип к гортани. Мне ничего не хочет­ ся. Даже говорить. Лучше я буду закрывать веки в знак согласия и смот­ 52