Сибирские огни, 1982, № 6

знаю. Но он многое понимает в человеческой речи, хотя у его не разви­ та вербальная,словесная, половина мозга. Несмотря ни на что мы каждый раз благополучно переходим улицу. Пустырь, бывший ипподром, я помню еще хорошо. От афиши Двор­ ца Зрелищ и Спорта по диагонали его вела разбитая колесами грузови­ ков колея. Слева было футбольное поле, справа —кусты и полоски бе­ рез и сирени. Маркиз немного оживляется, видимо, он тоже помнит пу­ стырь своего детства. Я смутно различаю очертания кустов и пучков тра­ вы, полыни и репейника, но не с высоты своего роста, а как бы лежа. Я словно, иду чуть ли не по шею в земле. Но такое собачье зрение мне уже привычно. Я знаю, что запах для собак бывает различного цвета. Да, да, цвета... или чего-то похожего на цвет. Может, резкости восприя­ тия, глубины... Словом, там, где есть запах, изображение проявляется наиболее четко. Запахи квартиры Маркизу привычны, если только не приходит какой-нибудь посторонний человек, поэтому там, смотря глаза­ ми Маркиза, я различаю лишь очертания предметов, да и то не всех. А здесь, на пустыре, ближайшие три-четыре метра я вижу более отчет­ ливо. Пахнет ли это промокшая земля, голые ветки кустов или пожух­ лая трава, я не знаю. Я отцепляю карабин с ошейника и отпускаю Маркиза побегать. «По­ бегать», конечно, не то слово. Он уже не может бегать. Так, поковылять от одного куста к другому, замирая иногда от какой-то внутренней боли. А я стою, и мир потихонечку движется передо мной. Я могу повернуться к Маркизу спиной, от этого какой-нибудь куст не окажется позади меня. Он все равно будет впереди и лишь медленно приблизится, если Маркиз подойдет к нему. Но ведь это все равно движение. ДвижениеІ Наверное, Маркиз не воспринимал телевизионное изображение по­ тому, что оно не имело запаха. Я частенько говаривал ему, ну что ты, Маркиз, сел спиной к этому ящику? Разве спиной смотрят телевизор? Я даже разворачивал пса как следует. Но он ничего не видел. Тогда я говорил: Маркиз, вся жизнь мимо тебя проходит. Ничего ты не пони­ маешь, ничего-то ты не видишь. А ведь вокруг столько информации! Смотри, Маркиз, только зря проживешь свою собачью жизнь. Он винр- вато смотрел на меня, словно стыдился своей непонятливости. А я все наговаривал ему и про человеческую цивилизацию, и про звезды и Ме­ тагалактику, которая по какой-то причине расширяется, и про хоккей или футбол, в зависимости от сезона, и про повадки собак, волков и но­ сорогов. Он слушал и пытался понять. И мука, собачья мука была в его взгляде. Я гладил его по лохматой башке и прижимал к себе. Нет, тако­ го взгляда я вынести не мог. Да и никто не смог бы вынести. Он что-то понимал. Что-то, чего не понимал я. И пусть я знал больше его, мое зна­ ние не включало в себя полностью его знание. Наши знания лишь слегка пересекались. А когда я однажды представил себе эти пересекающиеся круги, то вдруг понял, что ведь чего-то не понимаю и я. И не просто не понимаю, а вижу и не понимаю! Что-то вокруг есть такое, на что я смот­ рю, как Маркиз на экран телевизора. Оно есть, но только не для меня и вообще не для людей. Я уверен, что еще ни одна собака не сообщила другой, что по телевидению передавали репортаж о каком-то событии. Так и люди. Никто из нас не воспринимает этого . И мы не можем по­ делиться эти м с другим человеком. Так на что же я всю жизнь смотрел и не увидел? Что прошло мимо меня незамеченным? Что это было? Ах, Маркиз, а я-то подшучивал над тобой, не замечая, что посмеиваются и надо мной. А когда я почувство­ вал эту насмешку, то, как и ты, Маркиз, только замычал. И, наверное, боль, невыразимая боль сверкнула в моих глазах. Такая боль... что глаза не выдержали. Еще чуть-чуть и я бы что-то понял. Почти понял. Но у ме­ ня нет какой-то части мозга, как у Маркиза нет вербальной. А то бы я понял... ^ Маркиз с трудом перебирается от одного куста к другому. А может, ему кажется, что он мчится? 51 4*