Сибирские огни, 1982, № 6

Новелла седьмая ИЮЛЬ « Многие еще, наверное, помнят, что в Лагерном саду когда-то не бы­ ло асфальтированных дорожек и разноцветных скамеек. И ходить там можно было, где захочешь, а сидеть, где вздумается: прямо на траве под соснами или на обрыве, свесив ноги вниз. И единственную лестницу, ко­ торая вела к реке, не могли отремонтировать много-много лет. Она сов­ сем уже развалилась, и спускаться по ней было опаснее, чем просто спрыгнуть с кручи. Обрыв в Лагерном саду шел вдоль берега извилистой линией, кое- где глубоко вдаваясь в территорию сада, а кое-где выпячиваясь к реке. И на этих мысах часто можно было видеть парней и девушек. Лагерный сад пересекала одна-единственная аллея, являвшаяся как бы продолже­ нием проспекта. Она была метров сто пятьдесят длиной и вела прямо к обрыву. Сюда приводили приезжих знаменитостей, чтобы они могли с высоты посмотреть на извивающуюся реку и поля за ней. В городе любили Лагерный сад. Сосны в нем перемежались с берез­ ками и невысоким осинником. Встречались тополя и кедры. Здесь, даже если и было много народу, стояла тишина, или это ветер с реки относил звуки в город? В Лагерном саду, в отличие от городского сада, не было никаких аттракционов и развлекательных заведений. Только в самом начале единственной аллеи стояла бочка с квасом, да и то лишь летом. Почти на самом краю обрыва, немного в стороне от деревьев, при­ лепилась полуразвалившаяся избушка. Окна в ней были крошечные, крыша вся в заплатах, отставшие листы фанеры придавлены кирпича­ ми. Избушка стояла здесь, наверное, лет сто, и до ее трубы без особого труда можно было дотянуться рукой. В домике жил старик, часто выхо­ дивший посидеть на завалинке, и две собаки-дворняжки. Они или без­ молвно и безразлично следили за людьми, проходившими мимо по тро­ пинке вдоль обрыва, или бежали метров сто за кем-нибудь, потом воз­ вращались. На одном углу полуразвалившейся избушки красовался кусок фане­ ры с надписью: «Вход 5 коп.» Наверное, этот кусок прикрывал какую-ни­ будь дыру. Старик всегда курил и ни с кем не разговаривал, даже не делал попытки к этому. Вся тропинка возле того места, где он сидел, бы­ ла усыпана окурками, и каблуки гуляющих вдавливали их в землю.' Привычка гулять по Лагерному саду прочно овладела мной. И день уже казался мне чем-то неполным, потерянным зря, если я не бродил по краю обрыва или в глубине сада. Девушку в серой юбке и белой кофточке с короткими рукавами я видел здесь часто. Обычно она приходила сюда с гурьбой мальчишек и девчонок. Они бежали от конечной остановки по аллее к обрыву и стоя­ ли там минут десять, о чем-то споря вначале, потом умолкая. Постепен­ но группа рассыпалась, редела. Одни шли к выходу из сада, другие про­ сто разбредались кто куда. Девушка оставалась одна. Она стояла так близко к обрыву, что я боялся, как бы резкий порыв ветра не сбросил ее вниз. Мне было двадцать лет, и я знал, что она не исчезнет навсегда. Я бы нашел ее, все равно нашел. Я не подходил к ней, не решаясь спугнуть ее мысли, ее настроение. Она стояла неподвижно, а ветер развевал ее волосы. Потом она вдруг оборачивалась, смотрела в мою сторону. Это длилось всего одно мгно­ вение. И убегала. Убегала по единственной аллее к автобусной оста­ новке. А я оставался в Лагерном саду и бродил один, и думал, что подойду к ней завтра. Но наступало завтра, а все не подходил. — Дай закурить,— сказал как-то старик, когда я шел мгімо домика. 34