Сибирские огни, 1982, № 6

И вдруг я чувствую, как что-то грустное и зовущее начинает стучать во мне, раздвигая смутно белеющий оконный проем, приближая неуло­ вимые, маленькие, мигающие светлячки неба и наполняя меня странным ощущением, названия которому я не могу придумать. Я только чувствую и принимаю его, как неизбежное и радостное, как неожиданные цветы в осеннюю слякоть. Кто-то зовет меня, еще не зная, откликнусь ли я, услышу ли. Кто-то зовет меня, и грусть закрадывается в его сердце от моей глу­ хоты. И тогда я вспоминаю, что такое со мной уже было. Кто-то звал ме­ ня, а я отгонял от себя этот крик мыслями о калькуляции завтрашнего дня, в котором будут и деловые встречи, и поездки, завтрак и обед, вре­ мя для шутливых бесед с друзьями и еще множество мелких, но необхо­ димейших действий и дел. В дни, разложенные по минутам, как расписание пригородных элек­ тричек, иногда врывался этот зов, ненавязчивый, словно пробующий осторожным движением ноги тонкий, предательский весенний лед ручья. А я отгонял его, точно он был насекомым, случайно залетевшим в окно. И не было во мне мыслей и желаний прислушаться к тому, что шепчут мне на ухо. И только по ночам, когда все затихало, погружаясь в сны, я слышал чуть отчетливее. И это сминало стереотип моего поведения, словно дружески предлагало руку. Смутная еще мысль-догадка возникает во мне. Она как воздух, при­ сутствующий всегда, но сознательно не ощущаемый. И нужно глубоко задержать дыхание, чтобы почувствовать его. Кто-то зовет меня, и я пробую разобраться. Кто же он? Но малей­ шая попытка применить логику к ощущению, которое я испытываю, при­ водит к тому, что все возвращается на свои привычные, первоначальные места. Нет, мне не понять этого, потому что, пытаясь разобраться, я не­ вольно отвергаю, отдаляю его от себя, отпугиваю раз и навсегда задан­ ной определенностью, в которой нет места непонятному. Хорошо! Я согласен. Я не буду допытываться, что да почему? Пусть сегодня будет нарушено равновесие обыденности и порядка. И тут я сам начинаю понимать, что это я неосознанно и давно зову кого-то, далекого, непонятного мне, как непонятен я сам себе. Да, это так. Каждый раз, когда наступает ночь, я гляжу начинаю­ щими уже скучнеть глазами в белый четырехугольник, и это я сам зову кого-то, живущего в чужом, незнакомом мне мире! И я хочу взглянуть на дру г ое . Я стучусь в дверь, не замечая, что стучатся и с другой стороны. Я, кажется, уже представляю себе его. Нет, не лицо, не фигуру. Я даже не знаю, есть ли у него лицо в понятии, которое люди в это слово вкладывают. Он может быть и человеком, и сгустком кипящей при мил­ лионах градусов материи. Не это важно. Я представляю себе его чувства и мысли, возникающие из этих чувств. Он, как и я, рвется куда-то за пределы отведенного ему круга, ограниченного законами природы. Вер­ нее, только познанными им и мной законами природы. Мне понятны его грусть и отчаяние при мысли, что он не может увидеть что-то, скрытое от него рядом или за тысячи световых лет. Его грусть —моя грусть. Он понятен мне в своих чувствах, я согласен с ним, потому что они есть я, только не здесь, на Земле, а где-то... И тогда я осторожно, чтобы не вспугнуть неведомое, встаю, и порыв свежего ночного ветра, пахнущего необычным и странным, упруго бьется в мое тело, мгновение рвет мягкие шторы, превращая их в паруса, и за­ тихает. Я воспринимаю это как согласие, как начало раскрывающегося секрета. Я принимаю ночь со всеми ее тайнами. Я сдергиваю со стула брюки и рубашку, шарю в темноте коридора, отыскивая туфли. Вот и все. Я готов. Я знаю и не знаю, куда мне идти. Знаю, потому что ни на секунду не раздумываю над следующим шагом. И не знаю, потому что иду не сам, что-то ведет меня. 30