Сибирские огни, 1982, № 6

Воплощением этого русского идеала яви­ лось создание нашего государства как госу­ дарства многонационального. Недаром в на­ шем гимне подчеркивается: С ою з н е р у ш и м ы й р е с п у б л и к сво б о д н ы х С п л о ти л а н а в е к и в е л и к а я Р у сь... Д. С. Лихачев рассказывает о корнях, об истоках, о природе наших национальных идеалов. Однако, читая его заметки — и в этом, на мой взгляд, их основное достоинст­ во,—постоянно думаешь о современности. Собственно, раскрываются не сами по себе черты русского в характере народа и в ха­ рактере природы, а показывается движение русского национального идеала во времени. Мы видим, как все лучшее в русском народе становится чертами новой человеческой общности — советского народа. Возьмем, на­ пример, эпопею освоения целинных и за­ лежных земель. Это был подвиг всего со­ ветского народа, потому что в его сверше­ нии наряду с русскими участвовали пред­ ставители всех народов и народностей нашей страны. Подвиг —и разворачиваю­ щийся на наших глазах новый этап куль­ турного и экономического освоения Сибири. Не случайно Александр Твардовский, выра­ жая наш идеал движения во времени и в пространстве, дал своей поэме название «За далью —даль». Движение русского человека, его подвиг, производимое им действие в осваиваемых об­ ластях родного пространства —это отноше­ ния с природой. Отношения человека и при­ роды —отношения двух культур, каждая из которых по-своему «социальна», обще- жительна, обладает своими «правилами по­ ведения». И их встреча строится на своеоб­ разных нравственных основаниях. Какими же были нравственные основания, сформировавшие лик русской природы и ха­ рактер русского человека? «Русский крестьянин,— пишет Д. С. Ли­ хачев,— своим многовековым трудом созда­ вал красоту русской природы. Он пахал землю и тем задавал ей определенные га­ бариты. Он клал меру своей пашне, проходя по ней с плугом. Рубежи в русской природе соразмерны труду человека и лошади, его способности пройти с лошадью за сохой или плугом, прежде чем повернуть назад, а по­ том снова вперед... Русский пейзаж в основ­ ном создавался усилиями двух великих культур: культуры человека, смягчавшего резкости природы, и культуры природы, в свою очередь смягчавшей все нарушения равновесия, которые невольно создавал в ней человек». Кроткая, без высоких гор, но и не бес­ сильно плоская, с сетью рек, готовых быть «путями сообщения», и с небом, не засло­ ненным густыми лесами, с покатыми холма­ ми и бесконечными, плавно обтекающими все возвышенности дорогами, природа Рус­ ской равнины воспитывала в русском чело­ веке душевную широту и открытость, стрем­ ление сделать добро другим, отзывчивость, сердечное расположение к людям,—одним словом, то, что зовется добротой. Доброта — главное в русском человеке. Эту мысль Д. С. Лихачев подчеркивает не­ однократно, полемизируя с чрезвычайно распространившимся и у нас и на Западе представлением о русском национальном ха­ рактере как о характере крайности и бес­ компромиссности, «загадочном», во всем доходящем до пределов возможного и не­ возможного и, в сущности, недобром. О по- - лемической направленности заметок говорят сами их заглавия: «Природа, родник, роди­ на, просто доброта», «Природа и доброта», «Еще о доброте». Касаясь отношений русского человека с природой, Д. С. Лихачев отмечает соразмер­ ность рубежей в русской природе труду че­ ловека и соответствие вносимых им измене­ ний в природу всему его быту: «И с какой тщательностью гладил человек холмы, спус­ ки и подъемы! Здесь опыт пахаря создавал эстетику параллельных линий, линий, иду­ щих в унисон друг с другом и с природой, точно голоса в древнерусских песнопениях. Пахарь укладывал борозду к борозде — как причесывал, как укладывал волосок к волоску. Так лежат в избе бревно к брев­ ну...». Нет, картина, нарисованная Д. С. Лихаче­ вым, отнюдь не идиллия. И отнюдь не но­ стальгия по патриархальным устоям двига­ ла пером автора (кстати, в этом отношении заметки Д. С. Лихачева коренным образом отличаются от иных русофильских эссе). Ныне, когда существовавшее веками равно­ весие между человеком и природой наруши­ лось, когда мы, по существу, не знаем, что делать, чтобы ликвидировать губительные последствия совсем еще недавно развора­ чивавшейся кампании «борьбы, с природой», «великого преобразования природы»,— опыт предков становится не только особенно цен­ ным, но и просто незаменимым. Сама диа­ лектика жизни вынуждает нас обращаться к этому опыту, к его нравственным основа­ ниям. Не борьба с природой (каким недобрым и каким нерусским надо было быть, чтобы придумать такое!), а - бережное, любовное отношение к ней, как к родному существу, к матери (подумать только — борьба с соб­ ственной матерью!) должно лежать в осно­ ваниях нашего с нею договора. Борьба с природой —это уничтожение самих себя, беспощадное истребление всего своего, на­ ционального, родного, кровного, русского, ибо у родины и у природы, по нашим рус­ ским понятиям, один корень. Родина — не какое-то беспредельно-растяжимое понятие. Она прежде всего— земля, почва. И если мы уродуем землю, захламляем и замусори­ ваем ее, оставляем неубранными или гноим плоды ее, застраиваем землю серыми па­ нельными коробками,— то это говорит об утрате нами чувства родства с прошлым, о вытравливании из нашей памяти знаний о том, кто мы и откуда мы есть. «Мы не зна­ ем о себе самых простых вещей. И не дума­ ем об этих простых вещах»,— пишет Д. С. Лихачев. Горькие слова. Суровые. Надо иметь ог­ ромное мужество и огромный авторитет уче­ ного, чтобы произнести их. Обеспокоенность ученого этим нашим не­ знанием самых простых вещей о себе по­ нятна. Не знать о себе самых простых ве­ щей —значит лишиться истории своего на­ рода, национального характера, националь­ ной индивидуальности —то есть всего того, без чего мир становится рационально одно­ образным, тусклым и серым. Это серьезная, опасная болезнь. Д. С. Лихачев приводит следующее сравнение: «Если нет индивиду­ 169