Сибирские огни, 1982, № 6

нии других глав, в частности, повествующих о том, как Терехов попал впервые в те мес­ та, где некогда стояло имение Лизиного отца — Графское. Судя по рассказу Ника­ нора Христофоровича (тогда, в первый при­ езд Терехова, старик был еще жив), это был настоящий оазис цивилизации посреди бе­ скрайних сибирских степей. «Одна усадь­ ба — десять верст, хоть в ту, хоть в другую сторону. Парк агррмадный. Пруды, купаль­ ные, лебедя ручные плавали. Качели-кару­ сели с музыкой. Ранжиреев настроено, виш­ ни-яблоки, земляника в кулак. Крещенье на дворе, а садовники с ранжиреев тюльпа­ новые, розовые букеты несут. Постройки всякой настроено, как в городу». И вот что осталось от Графского: «...ал­ леи, пруды бывшего парка теперь едва про­ сматривались среди лесного дикого нашест­ вия, а лет через пять-шесть все заглохнет окончательно. Саженные парковые деревья уже состарились и рухнули, а молодая по­ росль — осинник, тал, криворослый рябин­ ник — взялась как попало и забила, запо­ лонила все уголки парка, тесня и глуша все, сделанное человеком. Пахло сыростью, болотом, гниением. Пруды, забитые резаком и лягушатником, едва угадывались по ос­ таткам купален, по торчащим из воды ма­ кушкам свай». Словом, мерзость запустения теперь ца­ рит в этих памятных местах, и единственный их обитатель — пасечник Филимоныч, фигу­ ра комическая и вместе зловещая. Филимо­ ныч обосновался в бывшем Графском проч­ но, развел свиней, овец, кроликов, гусей, пчел. Но держит его здесь не только его «многоотраслевое» хозяйство. Филимоныч убежден, что бывший хозяин Графского «в степе зарыл» золото, «только где, не сказал». «...— Ребята мои, сыны, говорят, достать бы щупу, как у саперов, у военных. Если золо­ то — оно той щупе окажется». Невеселые, прямо-таки горькие мысли рож­ дают эти сценки и описания. Неужели, не­ вольно думаешь, революция прошла по этим местам только ради того, чтобы был сметен с лица земли уникальный островок цивили­ зации и чтобы на развалинах его свил свое кулацкое гнездо какой-то хапуга? А что по­ думала бы Лиза, если бы довелось ей уви­ деть все эти «преобразования» в ее родном Графском?.. Непростые вопросы возникают при чтении этих глав, и ответы на них вряд ли найдешь в школьных учебниках истории. Но кто сказал, что писание истинно худо­ жественного, глубокого и значительного по мысли произведения есть подтверждение прописных истин? Настоящий, ищущий ху­ дожник всегда идет дальше общеизвестного, всегда стремится сказать свое слово в ос­ мыслении важных общественно-исторических проблем, как это и делает в данном случае В. Сапожников. Да, мы совершили величай­ шую в мире революцию, но значит ли это, что Великий Октябрь уже самим фактом своего свершения полностью расчищает нам путь в светлое грядущее, полностью избав­ ляет наше общество от всякой скверны и не­ чисти? Да, мы должны свято беречь тради­ ции, завещанные теми, кто штурмовал Зим­ ний, громил Колчака и Врангеля. Однако продолжение революционных традиций — это не только почитание памяти о тех, кто ее вершил, не только знание их деяний и под­ вигов. Это еще и работа, кропотливая, не­ устанная, ежедневная работа, без которой нам никогда не «перешагнуть в завтра, в мечту благословенную». Недаром старый подпольщик предостерегает, что нам нельзя «даже задремать в дне вчерашнем»... Вместе с тем, главы, посвященные Граф­ скому, его бывшим и нынешним оби-. тателям, позволяют говорить о В. Сапожни­ кове как о писателе, идущем в русло тех по­ исков, которые ведут сейчас многие извест­ ные наши мастера слова. В последнее время, как мы знаем, появилось немало произведе­ ний, в которых прежде всего идет речь о нравственных уроках истории, об ошибках и просчетах, допущенных иными горячими головами в первые годы Советской власти. В годы, когда все вокруг кипело, бурлило, плавилось, и не всегда доставало у людей опыта, знаний, элементарного здравого смы­ сла, чтобы правильно исполнить свой рево­ люционный долг, претворить в жизнь рево­ люционные идеи. В. Тендряков в повести «Шестьдесят свечей», размышляя о некото­ рых серьезных промахах, допущенных в первые годы Советской власти, говорит: «К беде людей нередко ведет слишком про­ стая логика». Эта же мысль звучит и в ро­ мане Д. Гранина «Картина», особенно в главах, где описаны терзания бывшего ко­ миссара Поливанова, самолично организовы­ вавшего некогда компании по уничтожению церквей и икон, в результате чего погибли многие культурные ценности. Похоже, этой же пресловутой «простой логикой» руковод­ ствовались и те, кто бросил Графское на произвол судьбы, допустил его разорение. «Как гражданская замирилась, в Графском хотели волость сделать, но передумали: не по железной дороге. Усадьбу-и завод цыга­ нам отдали: селитесь, занимайтесь конями. А цыган, он хоть с Румынии, хоть откуда — человек вольный, песельник. Ему гитара, ко­ стер, бубен. Кто-то и обронил огонь, а мо­ жет, ребятишки созорничали. Все сгинуло: дома, ранжереи, конюшни, церква, школа — все до бревнушка!.. Всего, что осталось от Графского —ветлечебница. Теперича Фили­ моныч, сам видел, царствует там со своими кролами-курами»,—с усмешкой заключает свой рассказ Никанор Христофорович. Горькую иронию эту нельзя не разделить. Но именно такие горькие откровения и рож­ дают серьезные раздумья о нравственных уроках прошлого, именно они и придают по­ вести «Без лицензии» глубину, неоднознач­ ность, философский подтекст, если хотите, делают ее произведением по-настоящему зна­ чительным, свидетельствующим о больших возможностях автора, о его стремлении быть всегда в неустанном поиске...