Сибирские огни, 1982, № 6

невной жизни это солидный руководитель, всеми уважаемый человек. «Не обижает подчиненных, любит детей (подшефной школе оборудовал кабинеты), с соседями в ладах, а вот на охоте...» А на охоте, «на природе», будто кто подменяет Гри­ гория Гавриловича —здесь он «стрелок», одержимый лишь одним желанием т- убить, и как можно больше. Если после его вы­ стрела утке удается все же скрыться в ку­ стах, Шайдуров чуть не лопается от зло­ сти, костерит всех и вся. «...Это охота? По­ зор и стыд!- Мрак, а не охота,—возмуща­ ется он после очередной неудачи.— Семь штук убил, одну — мразь вот эту — на­ шел.—Он даже пнул несчастную свою жертву.—У меня нервы железные? Не обидно?» Смешон, конечно, Григорий Гаврилович в своем «праведном» гневе. Но если вду­ маться, смешного здесь мало. Скорее, это страшно. Страшно, что от такого «обще­ ния» с природой в человеке пробуждается не лучшее, а, наоборот, худшее, что-то дикое, подсознательное, идущее от тех далеких пещерных времен, когда предки наши ходили в шкурах. Но ведь тогда, за­ мечает автор, «человек сам был полузве- рем и охота была единственным средством его существования. Те времена, слава бо­ гу, миновали, человек давно живет не охотой, а трудом, зачем же это возвра­ щение в дикари?» И В. Сапожников, не боясь обвинений в сентиментализме и фа­ рисействе, призывает вообще запретить лю­ бительскую охоту. По его мнению, «раз­ решение выезжать осенью в степь, на озе­ ра и болота армиям охотников-любителей, обеспеченных современным транспортом и неограниченным количеством зарядов,— это практически разрешение массового, почти поголовного истребления дикой жиз­ ни. Если мы не хотим этого истребления,— а оно неразумно, негуманно, бесхозяйст­ венно, наконец,—то любительскую охоту в теперешних масштабах и формах надо категорически запретить». И далее писа­ тель пытается обосновать свою точку зрения вескими доводами. «Нельзя забывать,— говорит он,—что коренным образом изменилось численное соотношение между человеком и высоко­ организованной фауной. Нас, людей, стало много, а птицы и зверя —мало. Все жизненное пространство занято чело­ веком или контролируется им: всюду на­ ши города, аэродромы, дороги, пашни, заводы, огороды и дачи, наши кладбища и стадионы. Крупные дикие звери и птицы живут на остатках жизненного простран­ ства, занятого человеком, на бросовых почвах его, на обочинах цивилизации (за­ поведники считать нечего —они капли в море). Заповедными, т. е. запретными в любое время года для стрельбы по жи­ вому, надо сделать все леса и степи, все озера и болота, тайгу и тундру и от­ дать их птицам и зверям. И это будет справедливо, если мы действительно вступи­ ли в век высшей разумной цивилизации. Этот страстный призыв писателя — отве­ тить на тотальное истребление животных тотальным запрещением всех видов люби­ тельской охоты — оказался услышанным многими. В редакцию журнала «Сибирские огни», где была опубликована «Повесть о 164 последней охоте», посыпались письма бук­ вально со сех концов страны. Писем оказа­ лось так много, и высказывались в них столь противоположные точки зрения, что В. Сапожникову пришлось написать своеобраз­ ное послесловие к своей повести — публи­ цистический очерк под названием «Любовь деятельная», где писатель дал обстоятель­ ные ответы на поступившие отклики '. Повесть «Без лицензии», написанная в промежутке между «Дорогой на Коён» и «Повестью о последней охоте», стоит как бы особняком в творчестве В. Сапожникова. В какой-то степени появление этого произ­ ведения можно считать неожиданным, пото­ му что писатель обращается здесь к далеко­ му прошлому, к событиям, которые он никак не мог наблюдать лично (а В. Сапожников, как уже было замечено, пишет главным образом о том, что видел и пережил сам). Но с другой стороны, это тоже в характере В. Сапожникова — дерзать, проверять себя на материале самом разнообразном, самом необычном. Повесть «Без лицензии», действительно, во многом необычна для В. Сапожникова. Необычна, прежде всего, самой сюжетной предпосылкой, положенной в ее основу. Герой повести писатель Терехов во время охоты случайно узнает романтическую исто­ рию дочери сибирского купца-промышлен- ника Лизы Голощаповой, спасшей от смерти беглого политкаторжанина и ставшей впо­ следствии его женой. История эта настолько захватила Терехова, что он задумывает написать повесть о судьбе Лизы и ее воз­ любленного. Однако кто же такой был этот человек, сумевший не только пробудить любовь в сердце гордой девушки, но и сделать ее, дочь сибирского «миллионщика», своей единомышленницей? Кто из революци- онеров-каторжан скрывался под именем Андре (так на французский манер Лиза называла своего возлюбленного)?.. Терехов решает установить личность беглеца, роется в архивах, делает запросы, наконец, едет в те места, где когда-то находилось имение Голощаповых. Композиция повести поначалу вызывает, правда, некоторое недоумение. К чему, на­ пример, понадобилось автору подробно опи­ сывать все эти пустые хлопоты, связанные с добыванием лицензии? Зачем надо было посвящать целую пространную главу встре­ че Терехова со старым подпольщиком, ока­ завшимся вовсе не тем человеком, кого ис­ кал герой-писатель? Наконец, была ли необ­ ходимость увенчивать повесть сценой охоты, занявшей опять же целую главу? Ведь весь смысл повести в той тайне, которую пыта­ ется раскрыть Терехов. Не проще, не разум­ нее ли было воспроизвести эту историю, так сказать, в чистом- виде, восполняя некоторые отсутствующие подробности домыслом (бла­ го, простор для фантазии здесь был воисти­ ну безграничен)?.. Что ж, если подходить к повести «Без лицензии» со строгими крити­ ческими мерками, то в ней действительно можно обнаружить и длинноты, и излишест­ ва в ряде описаний, и необязательные эпи­ зоды. Вряд ли необходимым был, например, рассказ о романисте Аврорине, «хорошем, но незаслуженно обойденном славой» писате-1 1 См. «Сибирские огни», 1978, № 9.