Сибирские огни, 1982, № 6

тому что кончился срок), оказался нужен ей, поскольку у него есть реальная возмож­ ность обосноваться в Москве. «...— Он ка­ кой-то там гений, инженер-электрик. Его из Горького вызвали в Москву, обещают прописку, комнату и даже квартиру. Какйе- то у него имеются супер-таланты по какйм- то машинам. Лн мне объяснялся со своими десятью нй черта не поняла. Однако усекла, если у него будет московская прописка, бу­ дет она, следовательно, и у его законной супруги...» Стоит ли удивляться, что после такой «исповеди» нашему автору стало не по се­ бе, чГо ему просто нечего было сказать сво­ ей собеседнице. Да и что можно скавать че­ ловеку, который потерял душу, утратил «самый великий человеческий дар сердца — любить бескорыстно и чисто»? Тем не менее именно благодаря встрече с Таней автор понял, откуда и как появля­ ются среди нас люди с парализованной душой, которые, нравственно изуродовав себя, готовы теперь уродовать все и вся во-, круг. Сотворив надругательство над собой, они теперь способны надругаться над кем угодно и над чем угодно — лишь бы Им лично была от этого какая-то выгода. Не случайно в последней главе автор описыва­ ет встречу с еще одной красавицей из поро­ ды таких же, как и Таня, хваткйх женщин. Встреча эта произошла на берегу родйого Коёна и едва не окончилась для автора самым печальным образом. «Одна компания перегородила бреднем реку, а другая бреднем же, Вопя и гикая, гнала рыбу. Все в данном отрезке реки было обречено, даже лягушата и жуки- плавунцы оказались в мотНе-пальцовке. Лишь два-три героя-хариуса Перепрыгнули через верхнюю тетиву, за что Накликали самые грязные проклятия на свои головы! И руководила этим «отдыхом» полунагая красавица лет тридцати, сложением настоя­ щая богиня Диана, только сильно «под му­ хой». Она кричала больше всех, иступлей- но шлепала доской по воде и даже в этом отвратительном деяний была прекрасна. Я вмешался и пояснил соотечественникам, что так ловить рыбу Нельзя, Потому Что гиб­ нет молодь, сказал, что мы опустошаем, убиваем рыбу, а ее, рыбу, надо бы пожа­ леть. Красавица, не дослушав моих благона­ меренных речей, удивилась. — Слушай, ты откуда Взялся? Во, про­ фессор! А ну, мужики, врежьте нахалу. Пусть отдыхать не мешает. Атлет в красных плавках, ухмыляясь, от­ делился от толпы и направился ко мне. И, наверное, врезал бы, но я взялся за бок, где в кожаной кобуре висел топор-ножик. — Ладно, не трожь, Вова,— скомандова­ ла Диана.— Ну его К черту. Поперли, му­ жики, дальше — новый загон делать». Наверное, ни мы, ни сам автор не удиви­ лись бы, если бы вдруг оказалось, что «Диа­ на» и Таня — одно лицо. Ибо обе они — одного поля Ягодки, «современные .гунны», «не верующие ни во что люди-желудки, лю- дй-насеДки, несомые Потоком жизни». Такие люди, у которых вместо души пустыня, способны и все вокруг себя обратить в пу­ стыню. Содержание «Дороги на Коён», однако, не- сводится к обличению современных цивили­ зованных варваров, равно как и тема «Че­ ловек и природа» не является единственным ее мотивом. Свободная форма повествова­ ния дает возможность В. Сапожникову ска­ зать многое и о многом. Вот во время оче­ редного своего хождения на Коён автор останавливается перед развалинами исчез­ нувшей деревни. «Как называли ее? Усти- новка? Кузьмовка? Обломки ступень, дуга с резьбой, донце горшка-корчаги, треснутый и связанный чугунок-малышок — остатки давней жизни, теперь вот угасшей...» Груст­ ное, тяжелое Для всякого русского человека зрелище, и рождает оно думы тоже неве­ селые. «Почему же, почему не ложилось русским людям на таком чудном месте? Не пришельцы же спалили, пограбили их дома? Своими руками, по воле собственной разобрали они свои жилища. Даже печи не брошены, а свезены в иное место. А не в том лн суть, что разобран до корня и перестроен весь уклад российского села, тот крестьянский уклад, Что отрабатывался не одну сотню лет, с коим Русь ни шатко, ни валко прошагала века? Века Шагала и махом единым сломала, за какой-то год! В единый миг! И это, наверное, тоже могло сделаться лишь в России...» Как будто бы автор касается здесь проб­ лем, которые уже столько раз поднимались и звучали во многих сочинениях, принадле­ жащих перу так называемых писателей- «деревенщиков». Но нет, В. Сапожников .имеет на этот счет особое мнение, и к мне­ нию его нельзя не прислушаться. «...Давным-давно миновало время, когда мужики гадали на сходах, что строить — церковь или школу. Выбор сделан, и в этом — железная необратимость времени, сколько бы любители русской старины ни тужили о том, что на деревне не поют уже величальных песен, что современный селяНин не употребляет таких живописных слов, как «кубыть» или «вчерась». Значит, не выжили старые обряды, сара­ фаны и гадания... и не мне, человеку сторон­ нему, судить-рядить, хорошо ли, дурно ли это для бывших ее жителей. ЛйШь одно я знаю твердо: вчерашний день угасает навсегда. И ничего с этим не поделаешь. Сеятель наш и хранитель, пере­ пахав душу свою, прочно вошел в век тех­ нической революции, иначе нам нечего было бы есть. Процесс этой перепашки весь в колдобинах, там мужика заставляли, там он сам тянулся за временем, к лучшим пе­ ременам поспешал. Свершилось! Машина истории имеет только передние скорости...» Да, только взглянув на подобного рода пустоши и пепелища старых деревень сквозь Призму истории, можно до конца осмыс­ лить происшедшее и сделать четкий вывод, как, каким путем восстанавливать утрачен­ ную гармонию, как соединить в одно целое опыт старших с жизненными устремлениями молодого поколения. 'Не случайно в повести отчетливо звучит мотив памяти — памяти о тех, кто безвре­ менно ушел из жизни, но оставил в ней свой неизгладимый след. Именно таким челове­ ком был писатель-фронтовик Николай Пет­ рович Осинин. который жил «инстинктом добра», который «сам, постоянно недомогая, не мог не волноваться чужой беде, не мог 162