Сибирские огни, 1982, № 6

явлением в литературе, не принесла писате­ лю лавров. В критике, правда, были и доб­ рожелательные отзывы на это произведение. Но даже самые снисходительные' рецензен­ ты находили в нем изрядную долю задан- ности, искусственности *. Однако как бы то ни было, «Счастливчик Лазарев» открыл новую веху в творчестве В. Сапожникова. Отныне писатель начинает много и плодотворно работать в жанре по­ вести; в различных журналах и издательст­ вах одна за другой появляются его повести «Дорога на Коён», «Без лицензии», «Повесть о последней охоте». Эти произведения, во многом продолжая тематику и проблемати­ ку рассказов писателя, открывают нам в то же время нового В. Сапожникова —худож­ ника, стремящегося к углубленному иссле­ дованию жизни, к сложным социально-нрав­ ственным конфликтам и философским обоб­ щениям. Особенно сильно эти качества проявились в повести «Дорога на Коён», которая была написана вскоре после «Счаст­ ливчика Лазарева» и опубликована в жур­ нале «Наш современник». Уверен, В. Сапожников писал это произ­ ведение без всяких оглядок, меньше всего заботясь о том, что выйдет из-под его пе­ ра,— эссе, путевой дневник или повесть в новеллах. И, в общем-то, «Дорога на Коён» в том виде, в каком появилась она на стра­ ницах журнала, а затем отдельной книгой, содержит в себе элементы всех названных жанров. Здесь есть и чисто эссеистские рас­ суждения, и законченные новеллы (напри­ мер, глава «За жар-птицей»), и путевые очерки. И вместе с тем — перед нами цель­ ное произведение, к которому вполне можно применить известное высказывание Л. Тол­ стого о том, что «цемент, который связыва­ ет всякое художественное произведение в одно целое и оттого производит иллюзию отражения жизни, есть не единство лиц и положений, а единство самобытного нравст­ венного отношения автора к предмету». Да, все, о чем повествует В. Сапожников, пронизано именно таким «единством само­ бытного нравственного отношения» к изоб­ ражаемому, иначе говоря, в «Дороге на Ко­ ён» есть главная мысль, которая «сцепляет» (воспользуюсь опять же выражением Тол­ стого) все главы повести. В общих чертах мысль эта выглядит так. Сейчас, в век НТР, многие озабочены тем, что нарушена гармо­ ния между человеком и природой, что нали­ цо диспропорция между извечными челове­ ческими духовными ценностями и ценностя­ ми (по преимуществу материальными), рож­ денными цивилизацией. Восстанавливать утраченную гармонию, противостоять нега­ тивным сторонам цивилизации нужно самым решительным образом, вплоть до введения новых законоположений. О чем бы ни писал В. Сапожников, он стремится прежде всего пробудить в челове­ ке совесть. «Дорога... Милая ты моя, желанная! Но где же ты? Где родной мой не гравийный, не бетонный проселок? Нет его! Вместо не­ го врылась в поле глубокая канава, по ко­ торой, пузырясь, бежит мутный поток.1 1 См., например, рецензию А. Оконечной в «Литературной России». 1973, № 45. Ее, эту канаву, сейчас едва ли удастся форсировать на танке: широка, глубока, опасна. Готовый овраг среди пашни. Кто виноват? Она же, техника: мазы, уазы, язы, измолотившие беспощадными своими скатами легкий чернозем, а полая вода сорвала и унесла его, оголяя почву до мертвого суглинка. Но параллельно брошенной, обратившей­ ся в канаву, пролегла новая дорога! Она в добрую сажень шириной и пробита по вели­ колепной ныне пшенице. Прямо на пашне. Утоптаны, вдавлены в землю изобильные, сплошь устлавшие землю колосья. Кто-то очень нервный, очень торопившийся зарулил прямо на живое поле и смешал с грязью не одну сотню буханок. За ним ринулся другой, третий...» Тут, видимо, легко можно было сбиться на голую публицистику, начать призывать к введению соответствующих администра­ тивных мер. Такой призыв, безусловно, зву­ чит в «Дороге на Коён», но В. Сапожников пытается усмотреть в затронутой им пробле­ ме прежде всего ее нравственную суть: он видит в подобного рода «фактиках» прояв­ ление некоего страшного, повсеместного недуга, поразившего многих и многих лю­ дей и прогрессирующего с невероятной бы­ стротой. Что это за недуг? Что это еще за «болезнь века»? Автор, оторвавшись на ка­ кое-то время от коёнских впечатлений, вдруг вспоминает встречу с незнакомой девушкой в московской гостинице. Однажды в его номере раздался телефон­ ный звонок и женский голос сказал: «Сей­ час приду. Никуда не выходи из номера»... Автор, разумеется, сразу понял, что прои­ зошла ошибка, во трубку уже повесили. И через некоторое время в его номере поя­ вилась девушка в дорогой меховой шубе и с большим, ниспадающим до самого пола шарфом («Как у Айседоры Дункан»), Да, она действительно ошиблась, хотя звонила именно по этому телефону. Но прежний жилец, к кому она шла, уже уехал. Уехал совершенно неожиданно, хотя только вчера стоял на коленях, умолял выйти за него замуж. Автор, естественно, сразу проникся сочувствием к незнакомке, оказавшейся в столь нелепом и вместе драматическом по­ ложении, попытался как-то утешить ее. И Таня (так зовут девушку) стала вдруг изливать свою душу. «Знаете, вы из тех лю­ дей, с которыми легко, перед кем хочется исповедаться»,— заявила она, и автор услы­ шал такую исповедь, от которой ему стало не по себе. Оказывается, у прелестной не­ знакомки была голубая мечта — жить в Москве. Она гонялась за этой мечтой, как за жар-птицей, ради нее работала даже несколько сезонов на рыбном промысле, «от­ резала головы миллиону селедок». Зато в Москву она теперь приехала с богатым приданым. «—Своему избраннику я покажу пару сберегательных книжек в синих корочках. Как дополнительный аргумент. Я не наив­ ный ангелочек и хочу предложить за собой что-то, кроме вот этого товара.—Таня изящно хлопает себя по бедрам.—Деньги вносят ясность. Чем больше у тебя презрен­ ных этих бумажек, тем меньше сомнений...» И тот человек, к которому Таня шла в гос­ тиницу и который' «удрал» от нее (впрочем, он и не удирал, а просто его выселили, по- 161 11 Сибирские огни № б