Сибирские огни, 1982, № 6

тор Фаустус» вдруг подает голос, проци­ тировав одно место из Евангелия. Уловив в этом «комментарии» скрытую издевку, академик Адоньев тут же ставит своего ученика на место: «— Слишком много вы знаете цитат, друг мой Николенька. Боюсь, вы слишком ста­ рательно огораживаетесь ими и лишь за их позолоченным частоколом чувствуете се­ бя в безопасности. А знание истинной опас­ ности, может быть, одно из необходимей­ ших знаний, нужных человечеству». В этих словах старого ученого и воина выражена, пожалуй, самая главная мысль рассказа. Ведь действительно есть среди мо­ лодых людей такая тенденция — взглянуть на войну с высоты «мирового духовного опыта». Война в их понимании —событие настолько ушедшее в прошлое, что они пы­ таются судить о ней с позиций чуть ли не абстрактного гуманизма, забывая о том, что слишком свежи еще ее раны, слишком живы еще в памяти народной конкретные ужасы ее. III Военная тематика, при всей ее важности и значительности, не могла, разумеется, исчерпать творческих устремлений В. Са­ пожникова — писателя многогранного, всег­ да жаждущего новых впечатлений. Не сле­ дует забывать, что в 50—60 годы он пи­ шет исключительно рассказы, и тут уж, как говорится, сам жанр обязывал его об­ ращаться к разным сторонам жизни. Ког­ да читаешь его рассказы, созданные в 50— 60 годы, поражаешься тому, сколько много знает автор, сколько повидал и познал он, скольких людей, безусловно, лично им са­ мим встреченных и узнанных, удалось ему «задействовать» в качестве персонажей! В. Сапожников пишет и о рыбаках, и о ге­ ологах, и о колхозниках, и о строителях... Обычно представителей этих профессий называют людьми переднего края. Выра­ жение это вошло в наш обиход из журна­ листского лексикона; не без влияния жур­ налистики у нас сложился и определенный стереотип. Человек переднего края в нашем представлении — неуемный созидатель, соо­ ружающий, возводящий непременно что-то грандиозное, не пасующий ни перед какими трудностями, одолевающий любые прегра­ ды и невзгоды. Герои В. Сапожникова тоже люди передне­ го края; они тоже и сооружают, и воздви­ гают, и перевыполняют производственные задания. Однако В. Сапожников умеет по­ дойти к ним с «тыла»; он как бы специаль­ но ищет в них «слабинки», пытается прежде всего узнать, где, в чем не повезло челове­ ку, какие у него за плечами беды и несча­ стья. Такой подход позволяет писателю сра­ зу выявить в герое главное его качество — умение противостоять обстоятельствам, со­ противляться, превозмогать собственные сла­ бости. Лариса Васильевна Леднева («Кассио­ пея») любому и каждому может показать­ ся человеком счастливой судьбы. Она — на­ чальник крупного СМУ, строящего первый в Сибири городок науки, умеет руководить людьми, работает с душой, творчески. Она 156 гордится тем, что у нее есть собственные «произведения». «... — Смотри туда,— гово­ рит она Гурнову, своему бывшему мужу, с которым, встретилась, после тридцатилет­ ней разлуки,— видишь за соснами окна, окна... Как глыбы льда на солнце. Это уни­ верситет. Здесь учатся оба мои потомка —• сын двадцати двух лет и дочь девятнадца­ ти... За университет получила благодар­ ность... Ученые на банкете целовали руки, дарили цветы. А ребятки, что теперь учатся здесь, даже не подозревают, что у какой- то женщины прибавилось седины, пока она все это строила, отвечала за план, за куби­ ки, за рублики. Тут были неважные грунты, пришлось ставить тяжелый фундамент, за­ крывать водоносные слои. Я, Саша, будто на руках вынянчила это здание, даже во сне его видела...» Да, она действительно счастлива. Однако Гурнов, с которым Лариса Васильевна ра­ зошлась еще до войны, прекрасно знает, ка­ кой ценой досталось ей это счастье. Порвав с ним, Гурновым, она вышла замуж за на­ чальника стройки Леднева, уехала с ним в Якутию и там вскоре овдовела. Леднев по­ гиб, оставив ее с двумя малолетними деть­ ми. Но Лариса не вернулась, осталась на севере, сама стала строителем и достойно продолжила дело своего мужа. «Кассиопея» — не просто рассказ о судь­ бе женщины, преодолевшей все преграды и ставшей заслуженным, большим человеком. Если бы в рассказе было только это, он по сути немногим бы отличался от обычного газетного очерка. К счастью, этого не про­ изошло, потому что здесь есть и второй слой, второй план. В. Сапожников не слу­ чайно вводит в рассказ фигуру Гурнова и показывает все через восприятие именно этого героя. Но кто такой сам Гурнов? В прошлом он тоже был строителем, рабо­ тал прорабом, но после крупной служебной неприятности ушел со стройки, переменил профессию. Встреча с Ларисой имеет для него особый смысл. Он разыскал свою быв­ шую жену не из чистого любопытства, не из желания узнать, как сложилась ее жизрь во втором замужестве. Ему необходимо со­ поставить по большому счету свою судьбу с ее судьбой, чтобы проверить, прав ли он был, уйдя со строительной площадки на подмостки сцены, а затем в заместители ди­ ректора театра. Не была ли эта «перемена декораций» изменой самому себе?.. Надо отдать должное В. Сапожникову — он избегает назойливого контраста. Дело не в том, что Гурнов сохранил московскую прописку, а Лариса, наоборот, предпочла Север и кочевую жизнь. Дело в том, что Гурнов все время надеялся на счастливую случайность, верил в некую «волшебную палочку», в то время как Лариса верила только в собственные силы, надеялась толь­ ко на саму себя и не ждала никаких благ от высшего предназначения. Но В. Сапож­ ников и здесь уходит от назидательных сен­ тенций: дескать, надо не бояться (трудностей и т. п. В том и вся сложность жизни, что человек не сразу может выбрать себе роль по своим способностям и возможностям. И грустно ему бывает, когда вдруг оказы­ вается, что он всю жизнь был на второсте­ пенных ролях, и тогда грызет его — как в данном случае Гурнова — тоска о «несовер­ шенном, недодуманном,’недосказанном».