Сибирские огни, 1982, № 6

Н ас в о д и л а м о л о д о сть в с а б е л ь н ы й п о х о д. Н ас б р о с а л а м о л о д о сть н а к р о н ш т а д т с к и й леді В истории освоения ленинской темы в театрах Новосибирска были и иные опыты. В спектакле по пьесе И. Попова «Семья» (режиссер В. П. Редлих) в роли Володи Ульянова выступал С. Галуза. Его герой был молод, пылок, в Володе Ульянове уга­ дывались некоторые черты будущего вож­ дя: чистота духа, близость к простым лю­ дям. В частности, очень искренне проходи­ ла сцена с «инородцем» чувашом, которого ярко и с чувством такта играл Е. Матве­ ев. Но в роли присутствовала и некоторая нотка назидания, мешавшая воспринять об­ раз в его цельности. Весьма эффектно иг­ ралась концовка пьесы, когда Владимир Ульянов, уже будучи организатором «Сою­ за борьбы за освобождение рабочего клас­ са», приходил к друзьям, питерским рабо­ чим. Ульянов (Галуза) стремительно вбегал в комнату, где проходило заседание, и за­ стывал у перил внутренней лестницы в дина­ мичной позе. Здесь всегда бывали аплоди­ сменты, хотя сцена все же грешила иллю­ стративностью. Своеобразную трактовку образа Ленина предложил артист новосибирского ТЮЗа А. Мовчан. В спектаклях по пьесе Н. Пого­ дина «Цветы живые» и М. Шатрова «Име­ нем революции» он представал молодым, стройным, прямо-таки излучающим внут­ ренний юмор. Молодостью и обаянием, сценической заразительностью А. Мовчан в роли Ленина чем-то напоминал О. Янков­ ского, сыгравшего впоследствии роль Вла­ димира Ильича в спектакле «Синие кони на красной траве» («Революционный этюд») М. Шатрова. Как-то упрекнули А. Мовча- на за излишнюю строгость в общении с ре­ бятишками — с Петькой и Васькой Ленин должен быть поласковее. Постановщик спектакля «Именем революции» В. В. Кузь­ мин решительно не согласился с замечани­ ем: «Мы не хотим показывать Ленина эта­ ким добреньким дяденькой, потому что он никогда таким и не был. Его душевная доброта и щедрость никогда не переходили в сусальную размагниченность. Нет, не гла­ дить по головкам всех этих Петек и Васек должен актер, исполняющий роль Ильича, но через ■их судьбы видеть судьбы мира, заботиться о всех детях земного шара». И если правы очевидцы реальных встреч Ленина с ребятами, с которыми, по вос­ поминаниям, Владимир Ильич беседовал всерьез, как с равными, то именно такую форму общения избрали в спектакле «Име­ нем революции» постановщик и А. Мов­ чан, Интеллектуализм и интеллигентность в самом высшем смысле слова стремились они видеть в образе Ленина. Много споров вызывала финальная сце­ на спектакля. Вот неуклюжий, в пиджаке с чужого плеча Петька (Г. Аверьянова) и чернявый быстроглазый «шкет» Васька (Э. Гарина), обласканные участием в их судьбе, умиротворенные, угомонившись, за­ сыпают в креслах ленинского кабинета. На цыпочках сюда входят Ленин и Дзержин­ ский. Менялся свет, возникала музыка, и на фоне огромной карты Родины, на стан­ ке, возвышавшемся над зрительным залом, возникала символическая картина. «Нельзя показывать Ленина стоящим над зрителя­ ми,— возражали некоторые критики,— он «земной» и должен находиться среди наро­ да». Возражение здесь аналогичное тому, которое не позволило Штрауху реализо­ вать предложение Охлопкова в спектакле «Между ливнями», где режиссер предложил исполнителю выход по «дороге цветов». «Конечно, режиссерские предложения всег­ да надо пробовать, но на этот раз ноги мои почему-то не шли... — вспоминал впослед­ ствии Максим Максимович.—- Говорю: «Ес­ ли играть Иисуса Христа, то это чудесная мизансцена! Распростер бы я руки и пошел невесомой походкой по этой дороге... Но Ленин?.. Лучше я выйду на сцену через зрительный зал по реальному полу, не воз­ вышаясь над публикой, а возникну как бы из гущи людей» *. Как видим, любая мера условности при­ менительно к образу Ленина повсеместно встречалась с большой опаской. Но финаль­ ная сцена в спектакле новосибирского ТЮЗа все же была принята зрителем, она стала органичным символом и ничуть не выпадала из стилистики всего спектакля. Ведь вместе с Лениным поднятыми «на пьедестал» оказались и верный соратник Ильича Дзержинский, и обыкновенные ре­ бята, спящие в креслах. Мизансцена не вос­ принималась как возвеличивание Ленина над массой, но лишь подчеркивала цент­ ральную мысль спектакля: именем Револю­ ции освящены дела этих великих людей, именем Революции брала на себя Родина заботу обо всех детях страны. Романтическим, опоэтизированным испол­ нением роли Ленина новосибирцами Н. Михайловым и А. Мовчаном завершался целый период развития Ленинианы не толь­ ко в масштабах города. Аналогичная кар­ тина наблюдалась и в других городах стра­ ны. На смену романтической обобщенности красок шла документальность. Век НТР, породивший в первоначальный период сво­ его развития взлет условности, поэтическо­ го языка и театра, и иных искусств, вскоре все явственнее выдвинул в порядок дня тре­ бование точности факта, научной достовер­ ности в анализе явлений действительности. В театре с успехом пошли спектакли-мему­ ары, спектакли-интервью, спектакли-репор- .тажи и спектакли, основанные на эпистоляр­ ном наследии. Чередой проходили спектак- ли-«суды», спектакли-«заседания», макси­ мально приближенные к подлинным, на­ столько, что перерыв в заседании оказался одновременно антрактом для зрителя. Доку- ментализм все более активно стал вытес­ нять все формы условности, все опыты по­ этической и-романтической трактовки обра­ за Ленина. чЛ* Этот путь — от детально изученного фак­ та к обобщению и домыслу — стал общим для всех художников этого периода. Ана­ логичным путем шли в решении ленинской темы и драматурги. Сцены многих городов обошла «документальная драма» М. Шат­ рова «Шестое июля», где драматическим сюжетом стала сама история. Речь шла о разгроме контрреволюционного мятежа ле­ вых 'эсеров в 1918 году. Оказалось, что жизнь дала в руки драматурга и театра такую остро конфликтную ситуацию, при ‘ Ш т р а у х М. Главная роль, с. 197-193 149