Сибирские огни, 1982, № 6

Вещи в чемодан укладывала Галя, принимая их из рук Василисы Мироновны и по-девчоночьи капризничая, оправдывалась: — Ну, мама... ты все-таки прости нас с папкой за поспешное наше решение... Так надо было... Мы бы давно вернулись, но мы никогда бы так не смогли все объяснить, как Николай Евдокимович! — Не подлизывайся, не прощу,—-отчужденно спокойно, с едва уло­ вимой ноткой шутливо-серьезного укора отвечала Василиса Миронов­ на.— Вот приедет твоя родная мать с сестрой, я им все про тебя расска­ жу: и как письма не хотела писать, и как в гости их не хотела звать, и про жениха твоего, самого дорогого человека... — Ну, мама... За ябедничество меня всегда отчитывала, а сама?.. — Сама, сама... Кому же мне на тебя пожаловаться, как не матери родной? До диплома ума хватило доучиться, а жениха я тебе что ли должна искать? — Опять неладно,— всплескивает по-матерински руками Галя.— Вот придира. Не хочет он раньше времени ехать сюдаІ Боится, что ты его сглазишь... Невысокие — они страшно самолюбивые и ранимые, а мне никогошеныш, кроме него, не надо! Он для меня, как жавороночья пес­ ня — никогда наслушаться не могу! Как же я его такого дам кому-то в обиду? Не дам. Даже тебе, родненькая-преродненькая! — Нашла обидчицу... Иди, отец тебя зовет, он в погреб лазил за облепиховым вареньем да за брусникой в сахаре. Когда уложили чемодан и Василиса Мироновна оделась по-дорож­ ному, Андрей Ефимович распорядился, чтобы жена накрывала на стол, а дочка бежала за Николаем Евдокимовичем: — Все у нас на этот раз комом: и разговор, и ужин, и завтрак. Да­ вайте обед отведем по-людски. — Ох, Андрюшенька, и что бы мы без тебя только делали! — подза­ доривала мужа Василиса Мироновна.— Так что, доча, живенько испол­ няй отцову команду, а мы тут сами похозяйничаем. Галя ушла. Самое время было завести родительский разговор б най­ денном сыне, о встрече с ним, о возвращении его в отчий дом, но Андрей Ефимович словно не верил во все случившееся и потому молчал. «Может, это и разумно — не бередить до времени душу?» — подума­ ла Василиса Мироновна, но тем не менее молчание мужа обижало. Закончив приготовления к обеду, присела она напротив мужа и, словно давным-давно готовилась к такому разговору, спросила: -у- Скажи мне, Андрей, доволен ли ты своей прожитой жизнью? — Как тебе сказать?.. Всякое было... — Может, я плохо спрашиваю? Или ты по совести отвечать не хо­ чешь? Ответствуй. Может, в последний раз говорим про такое. — Помилуй бог тебя, Васенька! И на меня не серчай. Как ни горько осознавать и признаваться в этом, а ответ мой будет таков! Прожил я жизнь при тебе, как та сорная трава вьюнок при подсолнухе. — Ладно, старик,— признательно и в то же время невыразимо грустно и опустошенно отозвалась Василиса Мироновна:—Давай боль­ ше не будем про это... Вон нам сколько других забот привалило... Теперь они сидели вместе, Андрей Ефимович догадался присесть рядом, вместе молчали, смотрели за окно на вечно гудящий и неизменно милый сердцу каждого Чуйский тракт, пристально вглядывались в даль­ ние за бурной Катунью, отчаянно молодо зеленеющие майские горы и думали, может, об одном, может, о разном. Не успели они поделиться об этом друг с другом перед дальней дорогой, потому как вернулись Галя и Николай Евдокимович. Теперь оставалось отобедать и ехать. Встречи с сыном Василиса Мироновна Прозорова не пережила. Ве­ ликое вещее сердце ее материнское не выдержало... ♦