Сибирские огни, 1982, № 6

А ты нас через Надюшку всегда найдешь. Все. Теперь давай спать. Еже­ ли ты к утру одумаешься, погорюю, но не обижусь. Пусть тогда Андрей помогает тебе их ростить. — Нет! Пусть что угодно говорят про меня люди, а так должно быть! Не умею я сказать почему, а должно, Василиса Мироновна! И вот еще что... Дом мой продай. Я тут на тебя и бумагу доверительную напи­ сала, и на эти деньги живите с Галей, пока Андрей не возвратится. Боль­ ше мне нечем вам помочь. — Живы будем, не пропадем... Вам с Леной на новом месте деньги будут нужнее, а продать дом дело нехитрое, если цену не заламливать, продадим... — Тетя Васа...— вновь не сдержала Марина гнет каких-то своих тяжелых мыслей и наконец все ж решилась спросить то, что хотела.— А Андрей... Ефимович не осудит меня за Галю? — Он-то?.. Он знал, зачем к тебе шел... Но лучше нам не затевать этот разговор... Василиса Мироновна вернулась на стоянку из аймака с удочеренной Галей. Глава 11. Прозрение Ночь тянулась бесконечно. Устала Василиса Мироновна, устала от воспоминаний и дум, от тревог и терзаний, от выматывающей здравый рассудок бессонницы. И она встала с постели с единственным желани­ ем —отвлечься, чтобы потом, наконец, уснуть. Попила в сенках-холодной воды и, не отдавая отчета, зачем зажгла свечку на кухне, пошла по дому... У спящего мужа, отметила, лицо, как у пророка: тоже, видно, сердешный, переживает... Галя и на жестком топчане спит, как на облаке, улыбается. Пусть себе... «О, да она письмо кому-то написала! Кому бы? Ай да молодчина! Надюшке! Не забывает про мою подругу задушевную. О Саввушке, ко­ нечно, написала. Правильно. Пускай Надюшка снимет камень с души у Олимпии. Содеянное ею жестоко с ней расправилось. Ссутулило. Замк­ нуло в себе. Отторгло от людей. В вечный черный платок одело. Детвора едиганская богомолкой ее прозвала за непонятную им гайну, которую она прячет в себе. Но я-то хорошо знаю, отчего это... Загляну сейчас еще к Коле и пойду укладываться. Отлегло. Отпустило. Душа, похоже, на место становится... Спит мой Коля, спит мой сокол ясный, заменив­ ший мне сыновей Феденьку и Егорушку. Спасибо, заглядение мое, не об­ делил на сыновнюю любовь. Спи, спи сладко, святая душа. ...Теперь я понимаю, зачем мне всю жизнь переворачивать понадо­ билось в эту бесконечную ночь Долгожданное счастье в самое сердце постучалось, места запросило. Они тоже хороши, туману напустили... Пусть Саввушка и не похож ни на мать, ни на отца, ни на старших братьев, все равно ведь узнаю, походи он хоть на дедов или прадедов. Ему каково будет признавать в нас родителей, вот в чем вопрос?! О нем думать надо, а не о себе. И не ему сюда, а мне туда ехать надо. Ехать, ехать, лётом лететь, завтра же... завтра... зав... Редкую ночь Василиса Мироновна не отмечала про себя, как пере­ ходила черту от бодрствования ко сну. «Вот и засыпаю, благословись»,— мысленно говорила она про себя, и сон действительно уносил ее в тихую оздоравливающую тьму, отсекал думы о дне прошедшем и заботы о дне бѵдущем. Но сегодня и сон был к ней немилостив- все, что она не доду­ мала, не вспомнила, пришло вместе со сном и также беспощадно будо­ ражило, как и наяву: «...Я не понимаю тебя, Яша. Как можно жить без надежды, без веры в лучшее? Яша, ее долгожданный брат Яша, увы не радовался своему счастью, что остался жив на войне, что благополучно вернулся из заключения, ни 99