Сибирские огни, 1982, № 5

семицветный, плетенный под радугу из матерчатых ленточек круглый половичок. «Вот на него и усядусь у стенки, коль думы не пускают дальше по­ рога». В проеме двери видна была калитка, из-под которой на улицу вытекала узенькая дорожка, пересекала ее и скрывалась под невысо­ ким бережком, за которым воркотала в камнях речушка. Когда по Чуйскому тракту за соседским домом с воющей натугой проносились грузовики, мчащиеся в Майму, в Бийск или направляющиеся в дале­ кие и высокие горы, речушка будто затихала, прислушиваясь к железно­ му, яростному неистовству. И Василиса Мироновна обычно любила слушать трактовый гул. Он ей постоянно напоминал гул машинной мо­ лотьбы, суливший хлеб и соль на столе, достаток и радость в доме. Но сегодня и этот вечно манящий гул не отвлек растревоженную думами женщину. «Когда же впервые я с такой надсадой переживала за дочку? Еще в Шебалино, когда она в восьмой класс ходила... Прибыла Галя тогда под новый год на каникулы и давай в доме праздничность наво­ дить, все перетерла, перемыла, в сундуке кованом шторы свежие иска­ ла да и наткнулась на братнины письма с фронта... Я тогда целый день в школе пробыла, елку устанавливали, бегот­ ни и уборки хватило дотемна; пришла домой, а Галя сидит перед сун­ дуком, уреванная, письма на крышке разложены... Федюшкины, он их треугольником складывал, отдельно; Егорушкины— конвертиком; в сторонке —жиденькой стопочкой —отцовские, хоть наш Андрей Ефи­ мович всю войну провоевал и домой в добром здравии вернулся. Гляжу-то я на доченьку свою и не узнаю —в одночасье переме­ нилась, будто старше стала. Подсела я к ней с досадной мыслью, что не уберегла единственную, не уберегла до времени... Отчего не уберег­ ла? Весточки-то сыновьи, казалось, на меня одну незаживающим го­ рем дышат, а теперь вот пятнадцатилетней девчонке горе душу опали­ ло, хоть и знала она, считай, сызмальства, как понимать стала, все и про Федора, и про Егора, и про двухлетнего пропавшего Саввушку. Наплакались мы тогда всласть. Галя после того, как письма убрала и сундук закрыла, зарок дала —съездить поклониться могилам брать­ ев. Я все эти, считай, шесть лет не только деньги собирала-откладыва­ ла, но и свое на уме держала, что и я с ней отправлюсь. Может, этот долг перед старшими сыновьями меня снедает? Нет! Не должно бы... Я уж давно и по-всякому про это обдумывала... С тех Нор, как жениха завела, Галя письма стала писать какие- то... с намеками да загадками. Уж третий раз я отписала, что привези ты его хоть на один денечек, а она все не везет и сама не едет, так что не пришла, видно, пора готовиться в поездку к Федюшке и Егорушке. Заженихалась их сестричка. Ох-хо-хо... И суженого ее с собой надо бы приглашать, да как такого позовешь, который и во сне тебе не при­ снится, потому как ты его не видела. Так вот оно, горе, молодыми и забывается... Хоть бы братик обумился да приехал, облегчил мою душу... Но не едет мой Яшенька... Что-то, знать, с ним в войну сделалось такое, что моей головушке не понять. Двадцать лет со дня Победы прошло, а он так и не собрался другой разочек горушки родные попроведать. А уж как я звала, как уговаривала, по целой неделе каждое письмо писала. Ну... может, сестра я была плохая, может, когда нена­ роком больно и памятливо обидела? Так горушки зеленые, землица родимая, могилки тятенькина и мамашина, Катунь-матушка, тайга-кор­ милица —они ведь обидеть не могут. Яшенька, Яшенька, братик ты мой горемычный, что с тобой стря­ слось и когда? Три раза ездила я за тобой за тридевять земель в твою Ялту. Ты ночей не спал, все выпытывал, что у нас, да как было, да как есть. С ума сбивался, не зная, чем и как лучше угостить и ублажить меня, а 87