Сибирские огни, 1982, № 5

нет? И ящур, и простуда, и понос, и копытница, и чесотка... А ленивые люди? Разве они не против овечек? Да, может быть, они-то и есть са­ мые страшные их враги. Вот оставит чабан отару на жену, прогуляет в деревне. Или по осени все пастбища стравит,' сена вдосталь не заго­ товит, кошару не утеплит, изгородь не починит. Даже просто не вовре­ мя покормит, напоит, полечит... Кроме нерадивого чабана, немало и других людей, от которых овцам большой вред. Это люди из управления, специалисты, снабженцы. От них зависит очень многое. Если эти люди работают спустя рукава, не обеспечивают чабанов самым необходимым, не пошлют ни автолавку, ни кинопередвижку, не знают запросов чабана, если не терзают их ноча­ ми думы о чабане, если не уважают они его труд, не жалеют, не заботятся о нем,—не жди добра. Не лучше, если эти люди поступают самоуверен­ но, не считаясь ни с чем, заставляют брать необдуманные, хвастливые обязательства. Все, все против овечек. Чего только не случается с ними! Испуга­ ются в кошаре или загоне —передавят друг друга. Упадет овечка на спину в рытвине какой, не сможет подняться, полежит немного, и раз­ дуется, распухнет у нее живот —считай пропала. То под дерево угадает в ветер, под обвал, под молнию, то в болоте завязнет, то ее меле камней защемит, то заблудится и к другой отаре пристанет... случается, и кры­ ша кошары обвалится, и пожар стрясется. Могут овцы травы ядовитой наесться... И все это надо чабану предусмотреть, преодолеть, пройти, избежать и всегда сдерживать себя, не поддаваться панике, не кричать в испуге «калак-кокый!». Все должен испытать на своей шкуре, на сво­ ем горбу чабан, все вынести, пережить. А еще говорят: «Чего сложного в чабанской работе? Паси себе ове­ чек... Печалиться не о чем, сердиться не на что. Вокруг горы, красота неописуемая, чистый воздух. Мяса —сколько хочешь. Молока —залей­ ся. Идиллия! Изобилие! Не состаришься, не заболеешь». Как бы не так! Где бы чабан ни был, что бы ни делал,—дома ли он, на отдыхе, в командировке, здоров ли он, болен, расстроен, на воде и на суше, в небе­ сах и под землей, всюду он с овцами, всегда они в его сердце и думах. Когіда вы едете по Чуйскому тракту или летите на самолете над Алтаем, в расщелинах гор, в ответвлениях долин тут и там увидите чабанские стоянки, а возле них одного или двух человек с отарой. Посмотрите на них с уважением, пошлите им мысленно самый сердечный привет. Ах, овцы, овцы! Сыты они —кричат, хотят есть. Голодны —тоже кричат, хотят есть. Нет им никакого дела до чабана —устал ли он, бо­ лен ли, будни или праздник, срочное ли у него дело какое. Хоть поми­ рай чабан,—овцам-то что? Отаре нужно пастись, делать свою единст­ венную извечную работу. Машину или трактор можно выключить. А выключил —и спокоен: не убудет, есть-пить не попросит. А с овцами никогда покоя нет, ни днем, ни ночью. Карауль их от волков и недоб­ рых людей, от капризов погоды. Любой пустяк может беды наделать. Скажем, ветер подует, затреплет чем-нибудь, загремит чем, а то и прине­ сет шуршащий обрывок газеты или пленки —всю отару шарахнет в ис­ пуге, кинутся в один угол... Чабан всегда, всюду не расстается с отарой, даже если и не дома он. Вызвали его на совещание, на слет передовиков или еще куда, про­ ездил он несколько дней, вернулся и ворочает за двоих, за троих, пото­ му что никто за него оставленную работу не сделал. Некоторые чабаны среди ночи вскакивают в гостиницах с криком: «Мои овцы!» Если чабан передовиком, депутатом-делегатом становится, его семье тяжело доста­ ется. Обычно отпускают его жалеючи: «Поезжай отец,—с легким серд­ цем скажет жена.—Отдохни, наберись сил для работы». Такой же человек чабан, как все. Спустится он в деревню на денек- другой, может и гульнуть. Ох, как на него косо тогда смотрят. А ведь иного и оправдать можно. Он, бедолага, месяц, а то и два света белого 52