Сибирские огни, 1982, № 5

урый. За день ему тоже досталось: столько гор перевалил, столько лощин пересек, столько полян обошел! Не меньше чабанов устал. И живот у него подвело.—Такой длинный весенний день, а ни прошлогодней травы, ни свежей зелени... Теперь бы ведерко комбикорма да навильничка три зеленки! Овса не дождешься..- Может, к речке едем? Так от воды и без того пузо трещит. Одну воду и хлебал...» Правый бок Кула-Ата рбжигает удар плетеной камчи, и конь, при­ мирившись со своей горькой участью, переходит на рысь, но подъем по­ шел круче, и Каурый, уже шагом, привычно, уверенно карабкается вверх. Последние лучи солнца вызолотили вершины гор. Медно-красный мощный ствол лиственницы полыхал, будто объятый пламенем до самой макушки. Тукпаш глянул на дерево и вспомнил, увидев себя на этой са­ мой тропе, на этом же крутом изгибе. И тогда эта лиственница пламене­ ла под закатным солнцем. Только вокруг все было в глубоких снегах. Давно это было, лет десять назад. Тукпаш только демобилизовался из армии. Односельчане были, конечно, рады, но не столько его возвра­ щению, сколько счастью матери, наконец-то дождавшейся единственно­ го сына. Как бы там ни было, зазывали его в каждую юрту —из гостей в гости. За три года службы в армии Тукпаш привык к строгому режи­ му, и щедрые застолья были ему не по душе, как и другу его Байрыму, тоже недавно вернувшемуся из армии. Чтобы не обижать земляков, но уклониться от затянувшихся гостеваний, надумали парни валить лес для дома, а вернее —для двух домов, тому и другому. Какой ты мужчина, если не поставишь себе добрую избу? Конечно, водятся и такие «молод­ цы», за которых постараются родственники, возведут дома-хоромы, а им останется только невест туда привести. Тукпашу рассчитывать на это не приходилось: не было у него ни отца, ни братьев, ни другой родни, да и не в характере его пробавляться за чужой счет. Ну, и друг Байрым при­ вык больше на себя полагаться. Стали они валить лес на горе Торгуй. За день, вручную, сваливали по двадцать пять—тридцать лиственниц. Но срубить дерево —меньше чем полдела. Надо срезать сучья, да гладко срезать, чтобы легче было волочь бревно с горы. Надо отмерить от комля каждого ствола девять или десять метров и вершины отпилить. В общем, хлопот достаточно. Всю эту работу парни сделали за девять дней. Сейчас бы им ни за что такое не осилить, а тогда оба были молоды, сноровисты, с армейской за­ калкой. И еще, понятно, было у обоих большое желание, вполне естест­ венное для их возраста,—поскорее завести семьи и жить своими домами. Заготовив бревна, друзья решили, что самое трудное позади. Как же они заблуждались! Самое-то трудное пришлось на конец зимы, когда прибавились дни, снег стал рассыпчатым и не налипал на хлысты. В эту пору они и взялись стягивать бревна в низину, чтобы уже оттуда до де­ ревни можно было привезти на лесовозе или приволочь трактором. С го­ ры как бревна стащишь? Только на лошади. А снега той зимой выпало по грудь человеку. А лошади в колхозе тощие: сена почти не было. И до­ сталось парням чуть не месяц сражаться с заготовленным лесом. Ло­ шадь, бедная, не то что тянуть, стронуть с места не может утонувшее в сугробе бревно. До низины же никак не меньше полукилометра. И вот обычно один из друзей садился на лошадь, а другой брал в руки увесис­ тый сук... Оба до хрипоты понукали животину. А конь —первый друг человека! —выбивался из сил, сдвигая по йершку неподатливое бревно, а под конец, дыша кровавым паром, падал в снег. Коня поднимали, и опять все сначала... Пока так бьются, снег чуть истопчется, и лошадь берет рывком бревно метров на десять... еще на десять... Больше чем на полдня коня не хватало. После этого ему требовалось не меньше двух­ трех суток полного отдыха, так он уматывался. И выпрашивали Тукпаш с Байрымом лошадей у всех окрестных ча­ банов и скотников. Зимой только у них кони сытые, справные. Худой конь—позор для чабана. Любой животновод древний завет соблюдает: «Сперва лошадь накорми, потом сам ешь». И хорошие же они люди — 34