Сибирские огни, 1982, № 5

в два легких прыжка пересек открытую поляну и скрылся в лесу. Затем появился на спине гольца и долго еще подпрыгивал темным пятнышком по сизому хребту, пока не слился с тяжело-черным кедрачом. «Козел убежал, спасая свою жизнь,—размышлял про себя Тук- паш.—Я ради живота своего карабкаюсь по скалам... Вот взберусь на вершину, а там из-за камня, не целясь, ударит по мне в упор охотник из двух стволов... Что же —и я зверь этих гор?.. Жизнь моя, кровь моя — их дал Алтай. Тело мое, мысль моя принадлежат Алтаю. Весь я из этой земли, из этих деревьев, камней и трав, из этих вод и ветров... И в конце концов стану этой землей, этими деревьями, камнями и травой, водой и ветром...» Он почти вприпрыжку припустил по мягкому пружинистому мху, но ни овец, ни ягнят на седловине Устугы-Арт не обнаружил. Постоял, при­ слушался—тихо. Лишь какая-то маленькая пичуга увивалась вокруг него, отчаянно чирикая. То чуть не набрасывалась, то звала в сторону. «Не бойся! —усмехнулся Тукпаш.—Нет мне дела до твоего гнезда. Вот если бы ты подсказала, где овечек искать?» — Эй! —обратился он к толстенной лиственнице, простоявшей лет этак триста, не меньше.—Ты не видела овечек с маленькими ягнятами? Лиственница покачала мощными ветвями, и в шелесте их будто послышалось: — Спускайся вниз по тропе. Они ушли к зимовью... Они и вправду были там, в лощине, когда Тукпаш сошел с перевала, * * * ...Над седловиной перевала Кок-Кая скрылась уже половина солнца. Овцы, не отрывая голов от земли, хватали что-то похожее на траву и медленно брели к стоянке. По подсчету окотилось шестнадцать маток, но одной не хватало. Все шесть черных вожаков были на месте. Ага! Помнится, была на пути не­ большая канавка, промытая вешней водой. Окрепшие ягнята перешли канавку сами. Слабеньких Тукпаш перенес на руках. И там стояла овеч­ ка. Ягненок у нее уже обсох, бойкий такой, с тугим животиком. Тукпаш еще подумал, что этот и сам выберется. Он хорошо запомнил матку—• длиннохвостая, гладкая. Хотел еще проверить, перешли ли они, да пока возился с другими, позабыл про них. Длиннохвостой со своим малышом в отаре как раз и не было. Вот незадача! Придется, значит, возвращаться, искать ее. А усталость опять навалилась, и живот, кажется, прилип к позвоночнику. Впрочем, думать об этом было некогда: такая- работа.., 1 Подъехал Калап, гоня впереди себя овец. — Вот блудни! —слез он с седла.—Хоть немного ноги разомну... Как чуял, что на одной полянке застрянут. Точно! Еле согнал их. Ну, как у вас дела? — Почти в порядке. Одной с ягненком не хватает. — Не хватает? — Я думаю, в канаве застряли. Там, наверху. Считал, что перейдут. — Нельзя там на ночь оставлять. Замерзнет кураган... Садитесь на коня. Езжайте. Тукпаш сел на Кула-Ата и повернул его к перевалу, с которого только что спустился. Год уже не был в седле. Чего удивительного? Сей­ час сколько угодно сельских жителей, которые и вовсе позабыли, когда верхом на коне были, а то и вообще никогда не садились. Ну когда шо­ феру или механизатору, учителю или продавцу возиться с лошадью? А тем, у кого машина или мотоцикл, конь и вовсе ни к чему. Да что там! Не диво, когда чабан, скотник или даже табунщик ведет своего коня в поводу у «Жигулей» или «Урала»... Неохотно трусит Кула-Ат, так и несет его в сторону от тропы. Вроде и ноги у него заплетаются, то он вот-вот совсем остановится, зауросцт. «Солнце садится, зачем снова в гору лезть? —думает, должно быть, Ка-3 3 Сибирские огни Л» 5