Сибирские огни, 1982, № 5

малыша к матери. Та, ласково кхекая, пошла навстречу. Калап схватил ее одной рукой за шею, свалил на землю. Тут же, открыв ягнейку рот, сдоил ему молозиво—полный рот сдоил, а малыш ничего не понимает. Калап не торопит его, ждет. Чмокнул раз, другой ягненок, сглотнул, почуял вкус молока и стал жадно сосать палец чабана. Так же цепко ухватил и материнский сосок. • ■ — Ии, задрыгал хвостиком! —улыбается Калап, и хмурое лицо его смягчается. Он снимает сурочью шапку и вытирает ею обильный пот с большого гладкого лба, со скуластого лица, будто обтянутого коричневой продуб­ ленной и растрескавшейся от сухого весеннего ветра кожей. Подперев ладонью подбородок, расслабившись, Калап изумленно, будто видит впервые, смотрит, как свершается великое таинство жизни. Он даже за­ крывает большие черные, с «девчоночьим,и» длинными ресницами, глаза. «Братик мой,—шутила старшая сестра,—зачем тебе, парню, быть таким красивым? Мне бы такой родиться...» И вправду красив Калап: брови —что вороньи крылья, срослись над переносицей, нос с горбинкой, тонкие отвислые усы над полными, круглыми губами. Наискосок по рез­ ко очерченному подбородку бугрится шрам, придающий его лицу муже­ ственный, бывалый вид. Калап никак не мог этого понять и до самой женитьбы стыдился шрама. Люди-то знали, откуда у него такая отмети­ на: лет семи понес он теленку пойло, а тот зацепился рожками за дуж­ ку ведра, испугался и рванул, ничего не видя. Калап давай теленка вы­ ручать, да краем ведра подбородок и рассек... — Ну вот,—говорит он ягненку.—Глотнул? На первый раз хватит. Теперь не помрешь. Некогда мне тебя ждать. Взяв курагана под мышку, Калап карабкается на кручу. Ох и муторно вести за собой объягнившуюся овцу! Через каждые двадцать-тридцать шагов надо класть малыша на землю и блеять лас­ ково, тоненько —«маа, маа...», и ждать, пока овечка не подойдет к свое­ му детенышу и не убедится, что тут он, живехонек. Не то вернется к тому месту, где родила, и тогда начинай все с начала —спускайся да поднимайся. Дважды пришлось Калапу возвращаться за большеглазой маткой. Совсем измучился. Это сперва кажется, что ягненок лёгкий. С каждым шаГом в гору он будто прибавляет в весе. Ему тоже неудобно, устает он, начинает брыкаться, рваться из рук. К тому же кураган ока­ зался молчуном. Хоть бы раз голос подал, тогда бы мать не отставала, следовала неотступно. Не раз порывался Калап бросить его, да так и не решился. Все рав­ но вечером придется из-за горы возвращаться за. ним. Себе же хуже. Сердись не сердись, а терпи. Еле-еле взобрался на седловину. Грудь ходуном ходит. Разноцвет­ ная рубашка темной от пота стала, прилипла под плащом к телу. Только черные короткие волосы, хотя и взмокли, по-прежнему стоят торчком. Устал Калап, проголодался, но такое ему не в тягость, вся жизнь у него такая, работа такая. Каждый день десять раз устанет, десять раз прого­ лодается, десять раз вспотеет и замерзнет. Привык и не такое выдер­ живать. Двадцать шесть лет Калапу. Он среднего роста, ладно скроен, весь из костей и мышц. Легок, будто белка среди ветвей. В армии "редко кто опережал его на коротких дистанциях. Он и в школе спортом занимал­ ся—с сельского стадиона не уходил. Так что чабанская работа как раз по нему: круглый год овцы помогают спортивную форму держать! Не курит. Что такое водка —не знает. Выдастся свободное время, —на охо­ ту. Поэтому по горам лазит —будь здоров! Прошлой зимой белковал с парнем одним, мастером спорта по горным лыжам. Не уступал ему Калап. Если бы не такая спешка сегодня, обязательно посидел бы на вер­ шине, полюбовался, как оживает природа, пообсох на свежем ветерке. Не до того. Надо определить, куда девалась отара, собрать ее. Где-то еще объягнились овцы. Их надо найти. И этого малыша, что еще на ру- 23