Сибирские огни, 1982, № 5

I ' • «Я похож на дорогу, по которой столетья шагал...» Было бы несправедливым сказать, что главенствующими мотивами в ' алтайской тээзии являются исторические реминисцен­ ции, воспевание лишь прошлого ро'дной зем­ ли. Все познается в сравнении. Так и поэ­ зия Горного Алтая, говоря о давних временах, всегда остается зорко современ­ ной. В органическом единстве прошлого и настоящего видится поэтам тот социальный и духовный рост отчей земли, который она претерпела за годы Советской власти. От­ радно, цто рядом с мастерами алтайской поэзии поднимается новое поколение в ли­ тературе, представленное именами Д. Беле­ кова, А. Самунова, Г. Елемовой, В. Тепуко- ва, Ш. Туйменова и другими. И для них Алтай — хранилище не только эпических сказаний, начиная с легендарного «Янгара», но и «новой песни черед». Проходит время, изменяется язык поэіии. Если герои Л. Ко­ нышева впервые заговорили языком наро­ да, если песенную речь алтайцев обострен­ но чувствуют А. Адаров и А. Ередеев, то ее новое звучание мы можем ощутить в стихах П. Самыка и Ш. Шатинова. Меняется сам характер лирического героя алтайской поэзии. Твердое «мы», с которым выступили три поэта-новатора А. Адаров, Э. Палкин и Л. Кокышев в конце 50-х годов, явилось и обращением народа: К новой жизни мы шли, крепко сидя в седле. Сто веков прокатились, и пришло наше время, И не гости теперь мы на этой земле. Мы хозяева здесь, мы, кочевников племя. П бревод Е. Храм ова Постепенно слова восторга, слова, про­ звучавшие после многих столетий молчания, сменились размышлениями, где уже звучит не громогласное «мы», а слышится личност­ ное начало, окрепшее и вставшее на ноги свое «я»: Я — алтаер, человек древний, Так с чего же это я буду Петь распятому Христу гимны, Магрмета почитать, Будду? П еревод И . Ф онякова Может, поэт несколько и преувеличивает, впадает в крайность, славя свою языческую родословную... Суть не в этом. Его заботит другая сверхзадача, выраженная предельно ясно: «Миру скажу об Алтае я...» Вот такое понимание личной причастности к делам, к свершениям своих земляков, равно как и к культуре, к истории народа — двуединые крылья современной алтайской поэзий. Психология современного алтайца, пропу­ щенная через себя, находит свое интересное Моя ль земля с избытком не богата) Моя ли сторона не хороша! Эркемен П а л к и н . Из поэмы «Амыр» выражение в поэзии Бориса Укачина, про­ низывая ее в лучшей книге поэта «Голос снега» (1978 г.): Лечу. Подъем самолета крут. Кажется мне, что и сам расту я. Нет нам преград на пути. Маршрут Прям. Обнятъ готов высоту я. П еревод А. П р еловского , В стихах этих-уже видится символическое обобщение, гиперболизация возможностей современного человека, для которого пои­ стине нет ничего недостижимого. Герой Укачина уже смотрит на родную землю не с горного, перевала, а С борта самолета, окидывая единым взором всю ее бескрай­ нюю ширь. По-иному воспринимает день нынешний лирический герой Аржа-на Адарова, поэта, отмечающего в этом году свое 50-летие. Взгляд его более земной, но не заземленный. Походка его тяжелее, чем искрометный по­ лет поэтики Укачина. Поэтому и стихи Ар- жана Адарова, основательные по своей от­ делке, уверенные по мастерству, читаются как гимн человеку-творцу, человеку-созида- телю: Исполинское солнце В свой час над горами вставало — И не спавшим всю ночь За работой меня заставало, И луна удивлялась: - — Откуда упорство такое? По природе, по крови Я весь — отрицанье покоя! П еревод И. Ф онякова Не скажешь,-что алтайскую поэзию сегод­ ня делают одиночки. Богатство стилей, твор­ ческих направлений... Неодномерность пони­ мания мира, различное использование фольклорного наследия... И все-таки алтайская литература молода (в этом году исполняется 25 лет образова­ ния здесь творческого союза), молода по своей сути. «Когда-то,— вспоминал Павел Кучияк,—• / долгими осенними или зимними ночами па­ стухи, охотники соберутся, бывало, под мохнатым кедром у яркого костра. После чашки горячего чая выкурит один из них трубку листового табака и ударит указа­ тельным пальцем правой руки по двум стру­ нам топшура. Звук струны, свитой из кон­ ского волоса, так нежен, что кажется, будто снег вокруг костра от этого струнного звука тает. И вот начинается горловая песня — кай». Эта песня, которая поется под отблески дальних кочевий, под немеркнущий свет очага, под электрическое сияние наших дней, с новой силой звучит и сегодня в ' творчестве поэтов Горного Алтая. ❖ I