Сибирские огни, 1982, № 5

ны. И чтобы открыть другим эту землю, на которой впервые укоренились их отцы, ста­ ла необходима своеобразная оседлость куль­ туры, развитие традиции. Молодые поэты смело и решительно выступили за использо­ вание в своем творчестве фольклорных тра­ диций (яркий пример тому —прекрасная песня на стихи Лазаря Кокышева «Тоска», в которой органично используются фольк­ лорные тропы), за право обращаться к сложной и противоречивой истории алтай­ цев (стихотворения А. Адарова «Кочевни­ ки», «Я —алтаец», поэма «Амыр» Эркемена Палкина), за возможность выражать народ­ ное мировосприятие как бы изнутри, из са­ мой гущи национального бытия. Время, время... Оно поистине летело не­ заметно и вот, читая стихи поэта иного воз­ раста, Таныспая Шинжина, листая его кни­ гу «Высокая весна», находишь в ней два знаменательных психологических образа, взаимно отменяющих друг друга, но все-та­ ки связанных между собой, лучше сказать, увязанных на судьбе только одного поколе­ ния алтайцев. В стихотворении «Судьба», описывая свое рождение в юрте, где «на полу лежал колю­ чий иней» и «были стены в снежном сереб­ ре», описывая, конечно, по рассказам род­ ных людей, видевших, что' младенцу не вы­ жить на этом морозе, что он уже и так «внезапно кашлять стал натужно», автор упоминает о последней надежде в этой тра­ гической ситуации, о последней помощи в этом деле —помощи приглашенного ша­ мана: И шаман Явился на закате. Чем-то сам | Похожий на зака?, В вековечном Ритуальной платье. Первобытно Грязен и лохмат. П еревод Г. В олодина Случай давних лет (хотя по нашим мер­ кам и не таких уж давних —начало тридца­ тых годов), живописующий нравы и быт ал­ тайцев до войны, мог бы послужить лишь далекой памятью о том времени, следы о котором живы. Но в том-то и дело, что да­ же этой памяти как будто и не стало, слов­ но прошло не четыре десятилетия, а четы­ ре века, позволяющие тому же автору в его «Оймонской тетради» недоуменно во­ скликнуть: Гадалки, Шаманы... Да были ль на свете Такие когда-то? Понять не могу... П еревод Г. Володина За такой короткий временной отрезок из­ менилась не только психология людей, их бытовой уклад, их взгляды. Новые грани приобрела жажда прекрасного у алтайцев, дополнилось1 новизной чувство красоты. Скажем, любование природой сегодня вклю­ чает в себя не только созерцательный смысл, но7' и--■действенный --- охрана, 'защита ее. Воспевание пейзажей родной земли подра­ 1 5 6 ” зумевает такое же' эстетическое восприятие и красот иных краев, других стран. Словом, для алтайца во всей своей глубине раскры­ лись горизонты мирз, он вышел в широкий свет, утвердив свое право на самобытность, на свое понимание себя и других. В этом убеждаешься, когда читаешь сти­ хи Бориса Укачина и Бронтоя Бедюрова. Родной Алтай для лирического героя сти­ хов Укачина и Бедюрова опять же выступа­ ет той точкой отсчета, с которой можно су­ дить о сложных проблемах века. Такой па­ триотический пафос их лирики находится в прямом единстве с интернациональным ми­ ровосприятием: познавая себя, лучше уз­ наешь и других. Со всей прямотой, вообще свойственной характеру лирического героя поэзии Укачина, это выражено в стихотво­ рении «Слово о себе»: На мчр людей, Природы и вещей Стою смотрю Внимательно и люто Глазами узкими, Как та прямая щель — Отдушина Ночной алтайской юрты. П еревод А. П реловского ; ., ' . 4 Правда, вынужден оговориться, «люто» здесь явно не к месту, привнесено перевод­ чиком ради звучной рифмы —«люто —-юр­ ты», естественнее бы в этом стихотворе­ нии (верю, что так и в оригинале) читать: «внимательно и круто», то есть основатель­ но, бесповоротно. Но в сущности мысль ал­ тайского поэта нам вполне понятна: ' утвер­ див себя в родном доме, не хочется наря­ жаться в другие одежды, когда выезжаешь в гости. Мне уже приходилось писать («Сибирские огни» № 8, 1982 г.) о том, что и поэтика Бронтоя Бедюрова, пожалуй наиболее ин­ тересного молодого поэта Горного Алтая, так же рождалась в осмыслении своего ме­ ста в мире, а значит, и места своего народа, его истории и культуры. Воспринимая опыт двух литератур —родной, алтайской, и рус­ ской—Бронтой Бедюров идет в чем-то дальше своих учителей, охватывая глубиной своего исторического зрения уже весь путь родного народа, видя в нем не прямолиней­ ное столкноёение «вчерашнего» и «сегодняш­ него», а диалектическое развитие лучших ка­ честв, зародившихся в нелегкие времена, та­ ких, как мужество, доброта, открытость, смелость... Ода Алтаю, красотам его природы, его истории и современности будет создаваться и следующими поколениями поэтов. Они вновь и вновь будут стремиться к зеленова­ тым водам Катуни, к родным аилам, раз­ бросанным, будто бы пригорошнями из руки былинного великана, по могучим равнинам, ибо завещанием читаются прекрасные стро­ ки Лазаря Кокышева, обращенные к «пле­ мени младому, незнакомому»: ...Вам доверяет отчий край надежды. Уходят вереницы птичьих стай, И вам гіЪра. Счастливый путь! Но прежде — , Еще раз оглянитесь на Алтай. П еревод М. Ш лаина