Сибирские огни, 1982, № 5

Бабадай была доброй женщиной. Беда, что, видать, она не умела записывать. Дед отказался от ее записей. Коль он отказывается, стало быть, ни одна редакция ими не заинтересуется. И потому записи ее отдельными книгами на свет не появлялись. Где они? А так и растерялись. Жалко, конечно... Возможно, что в них-то и заключены еще какие-то новые страницы нашего богатого и нескончаемого эпоса? Бабадай давно умер­ ла. Кажется, в Эликмонаре живет кто-то из ее детей. Но кому, скажите, нужны какие-то старые непонятные записи, на разных клочках, между строчками старых газет? Б. У. Видно, что дед был человеком действительно строгого характера. Л. И. И не говорите!.. Он был и строгим, и ласковым. Как только я приду из рабфака, перешагну лишь порог его дома, он услышит мой голос, тут же позовет: «По­ дойди сюда дочка-кызым,— что ему делать, коль глаза не видят, он погладит меня осторожно, «посмотрев» так, вздохнет глубоко и непременно скажет: «Законы Советов^ учат тебя, балам '. Если не хочешь быть темной, то старайся, учись хорошо, не ленись...» Потом придвинет к себе ящичек стола, достанет оттуда деньги и даст мне. Покормит белым хлебом. Чтобы выучить меня, дедушка сильно старался, ничего не жалел. В те трудные годы, если бы не помощь дедушки, мне не закончить бы рабфак! Б. У. На вашей родине, я имею в виду Сойский аймак, много ли было сказителей, подобных Николаю Улагашевичу Улагашеву? Л. И. Такие, как дедушка, может быть, и были, не знаю. А вообще сказителей в наших местах, в нашей чащобе раньше, говорят, было много. Думаете, что дед мой Рам по себе на пустом месте вырос таким знаменитым? Конечно, сперва он слушал других кайчи, приноравливался к ним, учился у них. Но тем не менее о нашем роде шла молва, что мы потомственные, от самого кудая-бога кайчи. Отец дедушки был тоже сильным сказителем-кайчи. Он прежде был славен в нашей кедровой чаще. Но последним ска­ зителем из нашего сеока-рода был и остался мой дед —Николай Улагашев, о ком мы с вами ведем долгую беседу. Как бы он (смеется) теперь не явился к нам, чтобы пору­ гать за такое беспокойство!.. А сыновья его и не старались брать в руки топшура... Б. У. У алтайского кайчи Николая Улагашевича Улагашева было мудрое сердце, волшебное и поэтическое. Он с малолетства боролся за свою правду, не боялся и ни пе­ ред кем не прятался за свое слово! Свидетелем тому является, например, очерк Афана­ сия Коптелова о талантливом сыне алтайского народа, предваряющий сборник- перево­ дов на русский язык алтайских героических сказаний: «Однажды в долину Сары-Кокша приехал зайсан Сапрок со своей свитой из самых богатых баев. Все они были пьяны. Зайсан потребовал к себе Н. У. Улагашева: «Пусть поет самое хорошее. Скворцы своим пением славят тайгу, слепые старики —славят старших». Но Улагашев ответил зайсану: — Мои песни горьки. — Пой и такие. Посмотрим, что за яд в них... Не будешь петь —в проводники возь­ мем. Заставим дорогу показывать». Николай Улагашевич молча сел на коня, конь вышел на тропу впереди всех всадни­ ков. Кайчи повернул голову и крикнул во весь голос: — ‘Слепые не могут обходиться без поводырей! Но если слепого берут в поводыри, значит есть люди слепее слепых...» 2. Улагашев —всегда оставался Улагашевым. Талант и доброта, как видно, крепкими узами связаны с мужеством и отвагой певца. Л. И. Да, был он таким. За словом в карман не полезет. Остроязыкий. Но и уп­ рямства тоже не лишен. Молчание его длилось долго, коль на что-то обидится. Любил точность и прямоту. Особенно, если дело касалось его колхозного труда и заработка. За шорничество ему начисляли трудодни. Имел дело только с самим председателем артели. Мало доверял другим... Как он начнет кайларить-петь, нельзя его останавливать, прерывать. Дело твое, как хочешь записывай! Иначе превратится в скалу и будет молчать. Прямо скажу, что труден путь к его сердцу. Но зато сумеешь открыть его душу — веселее и добрее не найдешь человека. А какой у него был голос! Сильный, бархатистый. Мне самой прихо­ дилось слушать его уже взрослой не один и не два раза. Доныне я голоса такого боль­ ше нигде не встречала. Когда училась в рабфаке, приближаясь к зданию областной почты, я невольно прислушивалась, чтобы услышать голос-кай деда. Музыка его кая 1 Б а л а м — дитя. * Н. У. У л а г а ш е в . Алтай-Еучай. Ойротский народный эпос. Под редакцией А. Копте­ лова. Огиз. Новосибирск, 1941, стр. 15—10, 150