Сибирские огни, 1982, № 5

ных пятнах, с залощенными до блеска скру­ ченными лямками. — А мы к вам новенького подселили,— объяснила дежурная, заглянув в дверь.— Он просился почему-то к вам. А ваш жилец как раз выехал, мы и подселили. Со мной жил художник-интерьерист из Омска, неопределенного возраста, с плешью от лба до затылка, приезжавший обгля­ деться с намерением переехать в Шарыпо- во на постоянное жительство. Посмотришь на него сбоку, с оттопыренного красновато­ го уха, со щеки впалой —старичок как есть; тут же поглядишь спереди, в бегучие глаза, на хрящеватый, пригорбленный нос —нет, молодой еще, сорок едва ли на­ берется. — Работы обещают много,—говорил он радуясь.—Как же. Да и сам я сужу: город ведь начинается. Уголь раскопали —хоро­ шо. Трубу под небо ставим —хорошо. Го­ род поднимаем авральным порядком —хо­ рошо. А смысл? Понятно всякому: смысл— чтобы жить. Лучше' жить. Чаще менять штаны и кофточки, чаще их выбрасывать в мусорку —это разве лучше жить? Но где лекции, где кинофильмы, в которых бы пропагандировалось обратное? Остро, с юмором, с хохотом пропагандировалось бы—где? Любого вот останови и спроси: в чем смысл прогресса? Он ответит: в уве­ личении потребления. Заикнись ему о дру­ гом, он на тебя донос сделает, как на вра­ га прогресса, а значит и людского счастья. Начинается город с камней и бетона. И еще бы с этого, с этого!.. Не сговорился с кем-то мой гостиничный сожитель и не переедет он из Омска в Ша- рыпово, не завлекли его, и сам он тут ни­ чем не завлекся. А жаль. Ход мыслей у него, думаю, в самый раз бы для молодого города. Оттолкнуло его, прямо вывело из себя то, что сколько бы раз он ни спу­ скался вниз, в столовую, расположенную на первом этаже, ему пожилые тети, пре­ зирающие клиента, предлагали жесткое, из сухарей и жира, изделие, именуемое шни­ целем, и бурые смывки вместо чая. Он, бедолага, маявшийся животом, решил, что так везде в новостройковском общепите, и потому, пока жив, надо, дескать, выбирать­ ся к себе в Омск. Добежать бы ему до других столовых —там как раз все наобо­ рот: вкусно; дешево, разнообразно и при­ ветливо. Парадокс: самую худшую столо­ вую, входящую в систему потребкоопера­ ции, разместили как раз под гостиницей, то есть в воротах КАТЭКа, на первый ряд выпятили. Для отпугивания приезжающих, что ли? Кто-то определил: политический казус. Опровергать не стану. Заявился Хохолок, встал в дверях и под­ нял шляпу: — Приветствую! Не тоскуешь тут без меня? Принимай своих! Так вот чей рюкзак! Вот кого подселили вместо уехавшего интерьериста! Хохолок бодрился. Прошел к окну, не скидывая плаща, лишь бросив на вешалку шляпу, сел на стул, скрестил руки на гру­ ди, откинулся назад. Я достал из тумбочки журнал, принялся читать, повернувшись так, чтобы Хохолок был за спиной. Не мог я утаивать презрения к этому человеку, хотя и понимал, что он сам по себе самый разнесчастный. — Чего же ты не спросишь меня ни о чем? Не интересую тебя, что ли? — явно задирался Хохолок. — Дмитрий Прохорович,—сказал я,—• время позднее, ложись-ка отдыхай, ты устал. — А какое тебе дело, устал я, не устал ли? —Хохолок, конечно, был выпивши,— Я, может, всю ночь буду сидеть и гово­ рить с тобой про жизнь. Всю ночь! Утром в Назарово мы с ним выехали вместе. Назарово —это как раз родина Дмитрия Прохоровича. Он не был тут по­ чти четверть века. Малость истории. В 1929 году местные мужики организовали артель по добыче бурого угля. А в зиму, когда наша бригада ставила на Енисее кессоны, готовясь к встрече трудного, разрушительного ледохо­ да (лед тогда намерз толщиной в два мет­ ра), здесь, в пойме Чулыма, начала строиться самая крупная в Сибири ГРЭС. Когда же мы в Дивногорске в 1967 году начали монтаж первого энергоблока в 500 мегаватт, здесь, в Назарово, монтировался последний энергоблок, тоже в 500 мегаватт. На протяжении почти двух пятилеток стро­ ителей ГЭС в Дивногорске и строителей ГРЭС в Назарово объединяло трудное со­ перничество. Электрическая энергия обеих станций пошла в единую общесибирскую энергосистему, потом в единую энерго­ систему страны. Можно сказать, дивно- горцы и назаровцы — работники одного цеха. И направляемся мы с Дмитрием Прохо­ ровичем сперва, конечно, на ГРЭС. Слева за окном автобуса вырастают красные трубы, их четыре, с серовато-сизыми шлей­ фами, растворяющимися в притуманенной высоте. Дмитрий Прохорович покивал мне от двери: дескать, давай выходи на остановке. Но молодая женщина, повязан­ ная красным шарфом, узнав, что нам надо на ГРЭС, сказала, что выходить надо через две остановки. Лицо Дмитрия Прохоровича покрылось пятнами смущения: он не мог ориентироваться в родных местах — так все переменилось. Когда-то в этих местах были сплошные болота, он не мог про­ браться сюда даже на утиную охоту среди камышей, а теперь вот здания, корпуса, дорога... Впрочем, болото и сейчас есть. Оно успело не только оттаять, а и по-ве­ сеннему вспучиться по бокам дороги, из-за него и нельзя пройти напрямую к ГРЭС. Через топи пролегает высокое железнодо­ рожное полотно с длинными составами ва­ гонов с углем. Вот уже нн серых корпусов, ни красных труб не видно, все это остается где-то по­ зади. Однако автобус делает .левый разво­ рот и... те же трубы опять фядом, вон они, даже ближе, чем были, Просматривается широкий чистый станционный двор за ре­ шетчатыми воротами, и к воротам выстила­ ется асфальт. Как бы состязаясь в беге, несколькими рядами устремляются за гору плечистые, долгорукие стальные опоры, несущие элек­ трический ток. Провода обвисли, впечатле­ ние такое, что до них на бугре можно пал­ кой достать. Женщина в шарфе поясняет, что это «стодесятка», «двестидвадцат- ка», и «пятисотка» и что когда сильный туман, то «пятисотка» гудит нестерпимо, это вокруг проводов волнуются ионы. Доб­ 143