Сибирские огни, 1982, № 5

калась. Одурела, никак, моя кобылка, вон куда утопала. Иду следом, кричу, зову. Отклика никакого! Не к добру такое, думаю, сама она не должна так далеко уйти. Не иначе —медведь! В одном месте много следов медвежьих попадалось... Кора на кедре когтями была помечена... Заостерегалась я, по сторонам поглядываю и кинулась со всех ног обратно к тому кедру, возле которого сыночка оставляла. Мчалась, а сама себя за полоумие кляла: — Рехнулась, баба... Истинно рехнулась... Ни ягненка, ни козлен- ка, никакую животинку никогда и никому в обиду не давала, а свою, собственную кровиночку на съедение диким зверям оставила... Господи! Господи! До сей поры нету покоя душе моей, да, видно, никогда его и не будет! Нету прощения головушке моей доверчивой! Примчалась. Место то самое. Потничок, на котором Саввушка ле­ жал, валяется чуток в стороне... Травка под ним осталась примятая, а самого Саввушки нигде нет! Нету моего Саввушки! Принялась я ползать на четвереньках вокруг, глядеть, руками шарить, кусты раздвигать, травку, мох ощупывать, точно бы \іой Сав­ вушка иголка или сережка... Но ни в кустах и ни в траве нету моего Саввушки! И ну я кричать да аукать. Мало ли что? Может, и отполз куда, когда проснулся и ждать свою жестокую мать надоело. Не меньше часа таким-то образом искала я сыночка, да толку-то... Умом-то я давно поняла, что случилась беда с моим сыночком такая, какой никому и пожелать нельзя, что нету уже здесь моего сыночка ненаглядного, моего ласкового да бастенького, а сердце все никак не верит. Сама уж в голос реву, а все ищу, все ищу... пока не обессилела, пока не поняла окончательно, что напрасно ищу. Тогда и заголосила, на весь лес и все горы, ударилась головой об землю да и провалилась во тьму бездонную... Когда пришла в себя, гляжу вверх, где кедры кудрявыми макуш­ ками покачивают, гадаю: осуждают или сочувствуют? В ответ услыша­ ла совсем другое: по сердцу царапнул детский плач. Негромкий, чуток слышный. Пулей взлетела я, кинулась бежать в ту сторону, откуда голосок доносился. Бежала, бежала —никого! Остановилась, прислу­ шалась. Голосок с другой стороны доносится. Я—туда,-и ну искать, ну заново все кустики обшаривать, травку раздвигать. оп іть не нашла. А голосок уже с третьего места слышится: слабенький-слабень- кий, еле живой... Убегалась когда, тогда только обумилась: поняла, что не Саввуш- кин голос до меня доносится, а что это Саввушка в моем сердце мате­ ринском зовет и плачет. Солнце уже в самый зенит взошло, на кудрявой голове кедра повисло. Очувствовалась я, оглядела себя: на кого похожа?! И кофточка, и становина холщовая теперь на мне стали, как и снятая прежде юбка,—клочок на клочке, лент<?чка на ленточке. И тело-то все мое в ссадинах и кровоподтеках... Но доведись, я бы кожу с себя сняла, лишь бы сыночек, лишь бы Саввушка нашелся! Что наделала? Что натворила, курица доверчивая, ведьма длинноволосая?! Дура я, дура неотесанная, тварь податливая, бездумная! И не человек ты, баба, коли не мать! Порешила сыночка! Порешила Саввушку! Изругала, прокляла себя и поняла —нечем, незачем больше жить! Приткну сейчас кырлу к сердцу и. конец! Не будет мне жизни! Не даст мне жить Саввушка! Взглянула я последний раз в небо... Ба, солнце куда-то исчезло, духотища в лесу сделалась, вроде воздуха совсем нет, дышать нечем... Воды бы глоточек... Горло раз за разом перехватывает, тошнота под- ступила... Вот и хорошо. Вот и пришел мой конец! Обхватила руками ствол кедра, сползла по нему, а дальше и не помню, что было, будто в преисподнюю провалилась. 99 г