Сибирские огни, 1982, № 4

Наш богатырь, Дьагарыма Могучий, Разгневался, услышав речь такую. Глаза его такой налились кровью, Что перестали вовсе видеть небо. А речь окоротилась так безмерно. Что он и слова вымолвить не мог. Но сыну непристойному абаасы Под нос висячий, с черными ноздрями. Набитыми слоистой дрянью разной, Похожими на вывернутый, грязный Сачок большой для рыбной ловли в тине. Поднес он кукиш, словно якорь медный. Величиною е голову, пожалуй, Коня, имеющего возраст шеетилетний. На это богатырь, сынок абаасы Тимир Молуодай, непобедимый. Назад подавшись и всхрапнув прегромко. Рукой единственною, росшею из ямки. Что на груди была, посередине. Взмахнув и проведя почти по краю Глубин, едва заметных в южном небе. Кулак такой огромный сжав, который Похож на то был, если бы накинуть Плетеный невод, чем гольянов ловят. На вывороченный с землей древесный комель, Стал колошматить, не жалея силы, Дьагарыму по основанью шеи Неизмеримо жилистой и толстой. Как птица-эксэкю они вскричали, Свирепым рыком льва рычали оба, Друг друга так схватили, словно клещи Двух кузнецов, огромных великанов, Толкнули так друг друга, будто это Багры двух кораблей огромных были... Неудержимых ног их громыханье Бедою по земле распространилось, Их кулаков крушащие удары Содом взвихрили невообразимый, Крик-рев их по любым краям разнесся, Все глухомани эхо всколыхнуло. Из матушки, из моря-океана Уот Тумары выдавили воду. Заставили безмерно взволноваться Его в потусторонней, верхней части, Внизу растормошив, со дна повздыбив. Внутри заставили крутиться-задыхаться. Муус Кудулу они, курган высокий, Не позволявший на себя взобраться. Так истоптали; будто под ногами Качалась озера великого трясина. И потому курган весь изогнулся, И мгла туманная-молочная такая Взвихрилась из него, ввысь поднимаясь. Как будто бы метались кверху, книзу Несметно стабунившиеся чайки. Встревоженные чем-то непонятным. Богатыри громадные такие Весь год, без передышки, крепко бились, А через год, подравшись-поборовшись. Не уступив ничуть один другому. Бой прекратили, разошлись немного, Внимательно друг друга оглядели. И оказалось вот что: богатырь наш В какой одежде был — в такой остался: Не выдернулось ниточки малейшей. Не вытерлось пушинки ни одной. И у богатыря, сынка абаасы, В одежде той, в какую облачен был. Не виделось малейшего изъяна Величиной хоть с медную крупицу, В ней, изо всех частей ее железных, Пока не отщербилась ни одна. Увидев это, вновь они схватились. Возобновили яростную битву, В тот поединок пламенный вступили. Которому не виделось конца. К исходу же второго года битвы, Силач первейший, грозный сын абаасы. Стал на одной ноге своей громадной Отпрыгивать, увертываться всяко. Отскакивая тяжко-неуклюже, Стал заговаривать, рассказывают, вот как: — Ах ты, досадушка, ребятушки, какая! Владеющий Нуогалдьын Кугасом, Известнейший Дьагарыма Могучий, * Ты, паренек, постой-ка, успокойся! Ведь, что же это с нами происходит! Из-за жены всего, из-за того лишь. Чтобы она за пазухой лежала, Затеяли мы, развязали драку. Громадный приносящую убыток!! Да что ж случилось с нами, Коль, твердя лишь О женщине, достойной быть в постели С одним из нас,— В скандал ввязались жуткий С неизъяснимым бедствием широким!! Давай-ка мы, не умножая беды. Опомнившись, дитя, души отраду, С трехмаховой косой, волнистей шелка. Прекрасную Кюн Челлерюн-куо, девицу, Голубку-жаворонка, меж собой поделим По доброму совету да согласью: Часть верхнюю ее от середины Ты взятъ попробуй, человек достойный, Родившийся и росший в Среднем мире. Часть нижнюю ее от середины Я взять попробую, родившийся и росший В расположившемся под Средним Нижнем мире... Давай-ка так с тобою мы поступим. Давай-ка, успокойся, паренек!.. Но человек айыы с какой же стати К таким речам прислушиваться будет. Зачем же, по обычаю какому Из-за того, что голосит-горланит Главарь злых духов Станет соглашаться. Золотогрудой пташечкой делиться)! Как раньше он толкал — Так вновь толкать стал. Как раньше бил — Так бить и продолжал он. Ничуть не стала мощь пинков слабее. Он вынудил понять его, что значит Боль собственного тела, не чужого, Врага заставил много раз подумать О всех последствиях кровопролитья, Почувствовать дыханье близкой смерти. К исходу года третьего заставил Туда ступать, куда уже ступал он, Не наступать туда, где не ступал он. Как побеждающий Повел себя с врагом он, Одолевающего приобрел черты он И облик убивающего принял. Глубоких восемь ран врагу нанес он. А девять ран сквозных сочились кровью. Так грохнул его оземь телом тяжким — 91