Сибирские огни, 1982, № 4

Весьма прекрасным, с вешкою из шерсти, Живительной МОЛОЧНОЙ ПИЩИ ПОЛНЫМ, Вверх вознесенным Дьесюлгэ Манганом, По коему спускаются-нисходят Все те, что в мире Верхнем обитают: И — перевалом страшным, именитым. Где вешка из костей, залитых кровью. Из черепа и позвонков от шеи Медведя, порыжевшего с годами. Не обещающим спасенья перевалом. Что Харгыстаах Хапчырган Хаан зовется, По коему являются-выходят Все те, что в мире Нижнем пребывают. Когда остановился да стоял так Пред ними наш Дьагарыма Могучий, По перевалу, где из шерсти вешка. Спустился вдруг, Весьма приметной масти, С белеющим концом изящной морды, С глазами круглыми, сторожкими ушами, С округлыми копытами литыми, С ногами резвыми — Четырехлетний, стройный, Отменно-бравый жеребец достойный Айыы почтеннейшего, бога Дьесегея. Приблизившись, Так став, поставив ноги, Как будто бы столба четыре ровных, Клокочуще три раза фыркнул сильно, Заржал три раза, дребезжаще-звонко, К Дьагарыме, как будто обращаясь, Как будто с ним здороваясь при встрече. Кивая головой красивой, будто Ему отвесил несколько поклонов, В таком вот смысле стал по-человечьи Произносить потом за словом слово. Рассказывая долго по-якутски, По-уранхайски кое-что толкуя, С припевками да песнями к тому же, Вот что#сказал-пропел он, говорят: — О, анньысах, о, анньЫсах! — Так звонко Заливистое ржанье прозвучало,— Имеющий отца, тойона-старца. Почтеннейшего Хотой Айыы бая, С кудрявыми такими волосами, Как пух подхвостья косача-красавца, И мать достойнейшую — Эдьээн Айыы бай, старушку, С веснушками на всем лице такими. Как будто крапчатая грудь глухарки. Владеющий Нуогалдьын Кугасом, Конем с отметкой белой, поперечной, Подобным сопке, сдвинувшейся с места, Известнейший Дьагарыма Могучий, Прими поклон, здоровья пожеланье! И если спросишь ты, Что, мол, за лошадь Вдруг прибежала, среди поля встала. Поклоном да приветствием встречает, На это вот что я тебе отвечу: — Живущего на самом верхнем своде Высокого трехъярусного неба. Пронизанного белым, ярким светом, Имеющего славное подножье Из пенистой волны, упруго-мягкой. Которому сиденьем камень служит Молочный, белизны необычайной. Того, кто ходит в шапке собаГлиной С пером великолепным на верхушке, В одежде — лишь из отблеска-сиянья Зари прекрасной, утренней, нежнейшей, Имеющего чудо-опахало, 86 Что из травы невянущей, зеленой, С большою тростью, серебра литого, С дыханием таким, как зной палящий,— Верховного творца всего на свете, Я — толкователь вдумчиво-речистый И вестник я доверенный его. Там, на поверхности Былых времен старинных, На спинах прежних лет, давно прошедших, И на хребте времен, что миновали. Такого человечища, каким ты Сейчас являешься — могучий, светлолицый. Тойон-отец, старик весьма почтенный. Что всюду Хотой Айыы бай зовется, Мать — Эдьээн Айыы бай, хотун-старуха. Как говорят, родившись в мире Верхнем, Имели одного отца и мать. За прегрешенье, что сестра и братец Женой и мужем стали — в край конечный, Расположившийся в далекой самой части, На юге мира Среднего, большого, Серопятнистого пристанища людского, Туда, где даль земли айыы, кончаясь. Дошла — уперлась в твердь земли абаасы, А твердь земли абаасы подступает. Стыкается с землей айыы почтенных. Туда, где гололедица повсюду. Палящий зной, не знающий пощады. На землю смешанную, что, перемежаясь, Несчастна-гололедна и паляща. По строгому указу-повеленью Властителя судьбы Чынгыс Хаана И по определенью Одун Бикса, Не разрешив жить дольше в мире Верхнем, Спустили их, и разом вместе с ними Тебя, девятимесячного, тоже. А дух твой, о твоей душе заботясь, Предав надзорам Иэйэхсит-богини, Отдав заботам Айыысыт-богини, Благословив и освятив к тому же, Немедля сотворили и спустили В ту местность славную, Которая зовется Долиной Кубалаах Унаарытта, - В ту местность зимнюю, которая зовется Везде Кыталыктаах Кылбзарытта, В алас Андылаах Ангаарытта, Что вместе всё — как темя-средоточье Серопятнистого пристанища людского, Середкой мира Среднего явились. Спустили для того, чтоб там и стал ты Избранником всего земного рая. Земных просторов райских господином, Второго рая, щедрого, владыкой. Теперь ты вырос. Руки, да и бедра Окрепли, силою налились богатырской. Спина расширилась, ты возмужал отменно. Стал человеком силы непомерной, Сшибающимся грудь о грудь без страха И беспощадно мстящим за обиду. Со знаменитыми всех трех миров сразился — Молва о том серьезная промчалась. Настолько мира Верхнего достигла, Насколько отзвук топота лихого Красавца скакуна мог докатиться.. Трезвоня, поднялась молва настолько. Насколько бы могли взлететь-подняться