Сибирские огни, 1982, № 4

Который дымным пламенем взвивался, Расчеркивая небо над собою, И полыхал с гудением великим. Взвивался с грохотом, так яростно бушуя, Как будто разразившиеся разом Великих девять вихрей беспощадных. А над костром Тот богатырь сильнейший На девяти очищенных от веток Прекрепко в землю воткнутых наклонно Огромных толстых лиственницах жарил По девять скотских туш отборно-крупных Вниз головою их понанизав. Сам богатырь же, с видом человека, Что растоптал всю будущность страны той И ниспроверг судьбу ее навечно, Посокрушил богатую природу, В плен населенье взял, скот уничтожил. Отборные деревья х корнем вырвал, Сев у огня надменно и спесиво. Как сена стог громадный, в десять махов, Обкусывал и грыз то ногу туши. То кости грыз плеча или предплечья. Наш богатырь, Дьагарыма Могучий, Увидев это, стал поосторожней. Он семьдесят и семь разнообразных И дивных хитростей своих призвал на помощь, К ним — восемьдесят восемь безотказных Уловок помогающих, волшебных, А к ним — и девяносто девять грозных. Не знающих сравнения, коварств. Коня прекрасного, Нуогалдьын Кугаса, Пнул от себя и превратил мгновенно В большое дерево, что, с вывернутым корнем. Изрядно над землею наклонилось. А сам он — покатился с бока на бок И, облик изменив свой, превратился В несчастно-горемычного по виду Мальчишку-паренька на побегушках, Которого зовут Сорук Боллур. У паренька того — плохая дошка Хребтовой части шкуры жеребенка. Что тощ, должно быть, был неимоверно. Штаны — брюшинной части той же шкуры. Из шкуры ног передних — рукавицы. Из шкуры задних — торбаса он носит. Из редкой челки жеребенка — шапка. А из волос хвоста — платок нашейный. Конь у него — облезлый жеребенок, Чей возраст год всего еще, не больше. Потник есть из корья, из трав есть коврик, Седелко вьючное, из лыка есть поводья, Из тальника есть у парнишки стрелы, А лук такой — глаза бы не смотрели. И сам он. Ростом низенький, невзрачный, В кургузой одежонке, неказистый. Такой-то весь плюгавенький-облезлый: Вонючка-нюхалка, иначе и не скажешь. Такой-то весь рыбак он, ковыляка, Кого зовут вершатник да тощатник, И карасятник-перевалочник за то, что Он толстый, низкий, ходит вперевалку. Но, несмотря на это все, парнишка Облезлого конягу-жеребенка, Р78 Вскричав: «Сай-еат!», тем вскриком понукая, Направил, семенить туда заставил. Где восседал верзила, сын абаасы. Покрикивая громко, погоняя, Хлестнул со свистом плетью жеребенка, Заставил вкривь и вкось, повеселее Коня облезлого перебирать ногами, Скакать заставил, не жалея прыти. По светлому, сияюще крутому. Большому спуску той страны чудесной, Что расстилалась без конца и края. Вверх, по бокам пригорков ярко-светлых, Погнал бегом взбираться жеребенка, А по вздувающимся волнами загривкам Тех девяти мысов, что поперечно. Подобно белым жеребцам, вздымались — Без всякой передышки он поднялся На самом полном, бешеном скаку. А так поднявшись, не сбавляя прыти, Поналетел вдруг на костер-кострище. Где жарилось, дымилось вкусно мясо На вертелах громадных девяти. Поналетев же, осадив умело Облезлого, лихого жеребенка, Он перед самым дьявольским абаасы На землю спрыгнул ловко и легко. Потом поддернул он привычно, ловко Штаны облезлые из шкуры жеребенка, Что чуть не до колен сползти успели. И — ногу правую за левую закинув, Рукою левой подбоченившись достойно. Он руку правую простер перед собою, Приветствуя богатыря абаасы. Затем он песню затянул такую, В таком вот смысле речь повел умело: — Ну вот, смотри-ка ты, какое дело,— Дух необъятной бездны-океана, Что весь в огне и Кудулу зовется, Умсары Холорук, летящий вихрь, Известный богатырь непобедимый. Владеющий конем непревзойденным Ойдом Хара, что словно мощный колок От жара океана почерневший, Со ртом под кадыком, большою пастью, Мой старший брат любимый, дорогой мне. Мой справедливый господин-владыка. Мой лучший зять, груди твоей могучей, Тебе я кланяюсь, судьбу свою вручаю. А если спросишь, кто я и откуда, Чей родом, кровью. Что вот так, средь поля. Тебя своим приветствием встречаю, То я — не знавший ласки материнской, Да и отца не видевший ни разу. Весь век свой проходивший в коноводах У старика Юрюнг Енделююна, Скопившего большое достоянье, И у хотун-старухи досточтимой Манган Мангхалыын, скопившей тоже Себе невероятные богатства,— Страдальный-горемычный, бедный парень Сорук Боллур, стою перед тобой. А если спросишь ты, чего желаю!.. То я — прибрел к тебе, когда услышал, Что ты, пред тем, как увезти собрался. Взять в жены распрекрасную такую Юрюнг Уйуллаан-куо, девицу. Следы которой не видны, хоть ступит. Пройдет по нежной и бело-молочной Пороше, что в три пальца толщиною,— Устраиваешь свадьбу-пир на славу.