Сибирские огни, 1982, № 4

Как бы подскакивая, посередке мира, С луною светлой, что блестит, сияя, Растет-кончается Всего за тридцать суток... Понять желая, что же там случилось. Они туда спуститься упросили Лихого Харыласа Мохсогола, Со свистом рассекающего воздух. Такого сокола закалки крепкой, сына Необычайно твердой части неба, Который в день и ночь объехать может. Как вокруг чащи, все сорок четыре Страны небесные с их колебаньем, светом. Успеет осмотреть, что там и как там, А, возвратясь, расскажет обо всем. И тот, небесный сын, исполнил просьбу: По грудь просунувшись в проходе перевала, Что Алгастаах Айыы Тунаар зовется. Все оглядев, мгновенно возвратившись, Сказал: — Владеющий Нуогалдьын Кугасом, Лихим конем с отметиною белой. Известнейший Дьагарыма Могучий, И, вместе с ним, владеющий по праву Конем лихим Тосого Турагасом Известный богатырь Тойон Долгуйа,— Раскатистый, о девяти изгибах. Тяжел; ій путь торят и пробивают. Большую и проезжую дорогу. Восьмиразвилистую, оба открывают. — О... о...— Мудрейшие сказали с уваженьем,— Ведь это же первейшие средь первых .Из мира Среднего, пристанища людского. Отличные богатыри страны-Сибири, Избранники земли, что благодатна. Такие драгоценные, как соболь, Из племени богатырей прекрасных, Эдьээн Айыы 1 достойнейшие внуки. Сыны шумливых и подсолнечных улусов... Пусть путь их труден да удачен будет, Пускай в пути улучшится их крепкость. Возвысится заслуженная слава. Бескрайне простирается известность И возрастает счастье...— Так сказали Мудрейшие из трех родов небесных. Приветствиями в путь их провожая И благопожеланьем ограждая От бед коварных на пути далеком. Благословенье посылая вслед. А башковитые, что имениты тоже. Шести родов коварных и подземных. Где расставанья, клятвы бесконечны. Проговорив,— что, мол, за суматоха. Что за беда с несчастьем разразились В людском серопятнистом Среднем мире, Где жизнь увечная В расходах бесконечных. Туда скорее сбегать попросили Того, кто как бегун железный славен, Тимир Тиргиллэ Сююрюк зовется. Который за одно лишь утро, вечер Промчится вкруг земли восьмиободной И, возвратясь, расскажет обо всем. И тот бегун, взбежав по перевалу. Который входом служит непременным, С провалами, немыслимо крутому 1 Э д ь э э н А й ы ы — богиня-покрови тельница человеческого рода. Киэн Дибилиттэ, подвесив ловко Семь кровяных кусков сырого мяса На плетях, что из конской гривы свиты, По грудь в мир Средний высунувшись, Глянув, обратно прибежал и рассказал: — Владеющий Нуогалдьын Кугасом, Лихим конем с отметиною белой. Известнейший Дьагарыма Могучий И, вместе с ним, владеющий по праву Конем лихим Тосого Турагасом Известный богатырь Тойон Долгуйа, Раскатистый, о девяти изгибах, Путь ездовой торят и пробивают, Большую и проезжую дорогу, Восьмиразвилистую, оба открывают. — О... о...— Сказали башковитые с испугом,— День выдался, видать, многострадальным. Настал он сучковатым-корневищным, Порочным-роковым, скандальным-буйкым, Бедовым-суматошным, страшным-грозным, Коварным-вероломным и несчастным. Совсем дурным явился этот день... Решив так — моментально разбежались. По закуткам — все лучшие из лучших. Под лавки бросились все бравые из бравых. Проворные — в штаны позавернулись. В сутурах 1 юркие исчезли с головою... А наши два богатыря отменных — Как ехали, так продолжали ехать, Вокруг все шумом-громом оглашая. Путь дальний, многотрудный пробивая. В дороге о зиме холодной, вьюжной По изморози белой узнавали. Весну — по ветру теплому и солнцу. По ливням — лето. Осень — по ненастью... Так, с ношей тяжкой из дождя и снега. Обдутые летящими ветрами. Морозом обожженные и солнцем. Не замечая, утро или вечер. День или ночь их на пути встречает. Они все дальше мчались, поспешая, Не проклиная тягости ничуть... Ну что ж, друзья, любое олонхо Всегда бывает с преувеличеньем. Еще, конечно, сказочный наш сказ Не может обойтись без добавлений. А чтобы слово помнилось получше, О прикрасами бывает и оно... Так вот: однажды солнца яркие лучи. Светившие богатырям усердно, Светить как будто вовсе перестали, В густом тумаке спрятались, исчезли. Заволокло туманом все вокруг. Луна, что им старательно сияла, Их путь ночной усердно освещала. Негаданно-нежданно потускнела, В багровой дымке вовсе утонула. Свет с тьмой сошлись, Пошли перемежаться. Разлился полумрак необъяснимый. Ужаснейшие сумерки настали,' 1 С у т у р а — род одежды. ■75