Сибирские огни, 1982, № 4

На лавке против очага — подстилку Из меха чернобурок расстелить. А девять юношей — красивых, неженатых, На девять вольных журавлей похожих, Дьагарыму Могучего встречая, Его войти в жилище приглашая, С почетом полным, за руки ввели. Кусок вздувающейся нежным жиром шеи Коня, резвившегося в поле, молодого, Брюшинный, выпяченный, славный жир кобылы. Что возраста трехтравного достигла, Грудины колыхающийся выступ Наевшего жирок бычка-трехлетки И жир от самой задней части туши Еще совсем молоденькой коровы — Высокой кучею, точь-в-точь величиною С копну заснеженную, сложенную быстро, Такое угощенье взгромоздили На восьминогий желто-белый стол. В почетном, конской гривою увитом, Богатом и громаднейшем чороне 1 — Кумыс поставили. Он так был сдобрен маслом. Что даже ходкий конь увяз бы в нем. Наш богатырь, победу одержавший, Увидев на столе такое яство, Неужто ж будет мяться да стесняться!.. Он подошел к столу, уселся плотно. Стал резать, поперек да вдоль кромсая. Кусками щедрыми в рот мясо отправляя. Блаженно, с нежностью, ворочая глазами. Куски величиною с рукавицу Глотал с усилием, вытягивая шею. Куски, величиною с шапку, брал он, Заталкивал их в горло друг за другом. Как одеяло заячье — такие Куски завертывал, съедал без остановки. Так, сидя за столом и наедаясь, Со старшею сестрой своей невесты Беседу вел хорошими словами. Хорошие — и от нее услышал. Узнал он, что прекрасная, лихая Кыыс Туйгун — победу одержала. Что богатырь, себя считавший лучшим, Алтай Дуоланса Шестигодовый Стонал изрядно, понял, что такое Боль собственного тела, дорогого, Что Кыыс Туйгун заставила подумать Его о всех.последствиях печальных Затеянного им кровопролитья. Заставила почувствовать ужасность Дыхания приблизившейся смерти,— Но, пожалев и вняв мольбе усердной. Где он сказал, что никогда не будет Преследовать ее своей враждою, Богатыря не стала убивать. Пока они сидели, говорили, Пришел и сна черед — пора настала. Когда, вся расцветая, нарастая, С тремя прогонными жердями, С ношей-грузом Из четырех глубоких снов желанных, Глухая, беспокойная порою. Ночь-матушка пришла, расположилась, С чистейшим серебром сережек лунных И щеками большой луны, свежайшей. С Чолбон — звездой зеркальною Венерой — Светильником блестящим, путеводным, И с плетью своей длинною, сернистой, Звезды падучей, скрывшейся во мраке. Тогда остроязыкая, лихая. Испытанная в битвах богатырка, Кыыс Туйгун, промолвив, что, должно быть. Могучий богатырь поизнурился, Безмерно утомлен дорогой дальней. Так пусть, мол, он сегодня, без объятий С той, что достойна стать его женою. Поспит не вместе с нею, а отдельно,— Велела на полу постель раскинуть И уложила спать богатыря. Когда же все заснули, крепко спали, Примерно в то предутреннее время, Где вдалеке, на низком небосклоне. Багровые лучи дорогу ищут. Являются там, словно отблеск светлый Пальмы, у коей рукоять из замши,— Брат младший Кыыс Туйгун непревзойденной, Так схожий с ней, как рожки у коровы, Глаза у быстроходного коня. Владеющий Тосого Турагасом, Конем таким, как будто мыс лесистый, Вот-вот готовый вовсе оторваться. Прекрасный богатырь Тойон Долгуйа Дверь настежь распахнул рывком единым, Такую тяжеленную, что даже Семь человек, богатырей могучих, С начала дня седьмого новолунья И до конца седьмого полнолунья Весь месяц, в землю ноги упирая. Ее и с места сдвинуть не смогли. А распахнув, нагрянув на рассвете. Стал он своей сестре остроязыкой Так говорить-рассказывать поспешно, Свой медоносный рот приоткрывая, Как будто пробиваемую прорубь, Захлебываясь, так рот открывая. Как прорубь, расширяемую книзу. Вот что сестре сказал он, говорят: — Моя родная; старшая сестрица. Наверное, пришла пора раскрыть мне Уста мои, что ночь всю промолчали, Не раскрывалась и с утра до ночи. Коль спросишь ты, о чем хочу поведать. Пропеть тебе, кивая головою, Отвечу вот что я тебе на это: — Имеющий отца, Эриен бая. Почтенного во всем тойона-старца, И мать — Эбириэнчэй бай, старуху. Конем Элимтэгэй Хара владея. Мужчина бравый, богатырь достойный. Сам Эрбэхтэй Бэргэн к нам — Меткий Палец — Обремененный тяжким порученьем. Явился алым соколом-красавцем. С отметиною белою вкруг шеи, С кружком из пуха на хвосте прекрасном, С тремя белеющими пятнами на алой. Достойной сокола, груди непревзойденной. Сидит он, восседает на вершине Наиглавнейшей коновязи нашей, Что в девяти изгибах-перехватах. А если спросишь ты, какое дело. 1 Ч о р о н — резной кубок для кумыса, 71