Сибирские огни, 1982, № 4

в этих хлопотах. Так они снова начинают жить, как в молодости. Они хо­ тят, чтобы сыновья и невестки их тоже участвовали в игре в это прошлое бытие. Старушки совершенно не понимают того, что жизнь теперь на­ стала совсем иная и течет она в стороне от их сайылыка, что их жизнь прошла и вернуть ее невозможно. К старушкам на сайылык каждое лето собирается родня. Первой, после школьных экзаменов, приезжает семья Пуда Ильича. Потом, когда жили в районе, приезжали мы. Гостили и другие родственники. Приезд их очень раддвал старушек, с количеством гостей росла их радость, их беготня из дома в юрту, из юрты в амбар. Сколько бы ни было гостей, для всех находился чай, угощение и теплое слово. Милые наши старуш­ ки! Вы доказательство извечного добродушия и гостеприимства нашего родного народа, живые, неизменивщиеся осколки далекой прошлой жиз­ ни! Как много потеряет наша жизнь, когда вас не станет! Когда мы шли к месту купания, об этом я и рассказывал Нине. Но мой рассказ не заинтересовал ее, она думала о чем-то другом. Она раз­ глядывала меня светлыми, прозрачными глазами. Какие чистые, какие светлые глаза! Когда я видел их, мною овладевало нетерпеливое жела­ ние, сердце мое колотилось учащенно, голова кружилась. Я обнимаю Нину и целую в алые губы. Она обнимает меня полными руками, при­ жимает к тугой груди. — Я очень соскучилась по тебе. Мы, обнявшись, тихим шагом пришли к месту купания. В сайылыке взрослые купаются отдельно, в другом озере. Оно глубокое, обрывистый крутой его берег из чистейшей глины, хоть сейчас лепи глиняный сосуд. Озеро слишком глубокое и холодное. На самом дне его скользкий лед, образованный подземной мерзлотой. То ли от холода, то ли от особого состава воды в озере совсем не живут водяные насекомые, но рыба во­ дится. Вода в нем чистая-пречистая, прозрачная-препрозрачная. Поверхность вечерней воды бывает очень теплая. Я, раздевшись, как человек издавна знающий это, нырнул вниз головой. А Нина заходи­ ла в воду тихо, плеща на себя. Так заходить хуже, лучше сразу кинуться в озеро. Поэтому я беру Нину на руки и несу ее вглубь. — Пусти, я не умею плавать,— кричит она и, смеясь, колотит меня. Я опускаю ее в глубоком месте. Она забарахталась, не находя дна. Я обнимаю ее и выношу на мелкое место. Я рассказываю Нине, как нужно держаться на воде, и снова несу ее вглубь. — Ну, учи же, учи! — кричит Нина лукаво и, обняв, прилипает ко мне.—Ну, что же не учишь? —Она целует меня в шею. Где уж тут на­ учишь! — Ладно, завтра научу,— говорю я.— Пойдем, а то наши заждались нас. Когда Нина одевается, я как будто впервые вижу ее зрелое, полное тело. Прекрасным женское тело создает наша дорогая природа. Если бы оно не притягивало так мужчин, не было бы человечества. Обнявшись, мы идем меж густых кустарников, разбросанных по зе­ леному ковру зыбкой мшистой травы. После купания наши тела посве­ жели, усталость прошла, мы как бы обновились. Нас ждали, стол уже был накрыт. Спящего Пуда Ильича едва растормошили. — Эх, если б с такой едой да что-нибудь еще было! — восклицает Пуд Ильич, умывшись и садясь во главе стола.—Надо же обмыть пер­ вый сенокосный день! Старушки помалкивают, им не нравится, когда пьют водку. — Чего еще тебе недостает? — говорит Катя, хотя прекрасно знает, чего недостает ему. — Это, пожалуй, толковое предложение,— поддерживаю я Пуда Ильича.—И Нина вот не против. — Что, что? —Нина настораживается.— Ты о чем? — Стол, еда хороши ведь? — говорю я по-русски. 27