Сибирские огни, 1982, № 4

шей земли. Мелодия легка, точно парящая над сайылыком шелковистая пушинка. Пусть вечер настанет росистый, прохладный, Пусть лес притаится, притихнет, Пусть не будет грустить кукушка™ О, это голос Айыыны. Ее это голос, ее. Он будто бы звучит из глуби­ ны моей души. Кто знает тайны этой сокровенной глубины! Для каждого человека даже собственная душа загадка. Ну, что вот случилось? Толь­ ко песенка прилетела, всего лишь песенка, а сердце вздрогнуло, и возник­ ли картины прошлого. В такие вот тихие летние вечера, когда над ши­ роким полем стелился синий дымок от дымокуров, я шел собирать коров. Там, на притихшем к вечеру просторе, на посветлевших, как небо, озер­ ках, в замерших, выжидая какого-то тайного разговора, березовых ро­ щах,—мне хотелось рассказать кому-нибудь о своих, еще до конца не понятых чувствах, поговорить с кем-нибудь искренне до слез. Это мое желание в детстве не сбылось. Но сейчас песня разбудила детскую меч­ ту; оказывается, она до сих пор лежала на дне моей души. Настали благословенные миги, Настали долгожданные миги,— Когда разговаривают сердца. — Нынче сюда перевели ферму? —волнуясь, спросил я. ‘— Перевели,— сонно бормочет Пуд Ильич. — Кто там? — Пять девушек. В этом году окончили школу. Старшей у них Ай- ыына. Все уж очень озорные. Каждый вечер за пять километров бегают смотреть кино. Я слушаю песню. Я слушаю юный, светлый голос. Он поет об ожида­ нии любви. И мне печально, что эта песня поется не для меня. Я так для нее уже прозаичен: я же семьянин, отец, учитель, и прочее, прочее; скуч­ ное, скучное. Я помню, чудная Айя в школе была замечательной пе­ вуньей. Белый туман нахлынул, как покрывало, Белая ночь становится тише и тише, Она плывет нежной, беззвучной волной. Настали милые миги, Настали радостные миги, Когда разговаривают сердца. Охватила ли Айю песня той светлой, легкой печалью, которой она обдала мое сердце? Взять бы сейчас эту стройную, как осинка, девушку, и бесшумно убежать с ней по зелени полей в сумерки березовых рощ моего сайылыка, и припасть друг к другу охваченными единым волне­ нием... — ДоЛго ли будете в этих краях? —слышится нудный голос Пуда Ильича. Я закрываю глаза и провожу по лицу ладонью, точно стирая ви­ димые только мне картины. — Кто знает, друг, если б я был один, жил бы до осени,—отвечаю я с досадой. — Ну и живи! Здесь хорошо будет и тебе, и детям. — Да Нина... — Друг, нельзя подчиняться бабам. Бери пример с меня. А ты все Нина да Нина. Женщина должна слушаться твердого, как молот, муж­ ского слова. Нет ничего хуже избалованной бабенки. — Мы с ней всегда советуемся. — Советоваться, конечно, хорошо, однако слово мужчины должно быть окончательным. Если этого нет, вспыхивает ссора и всякая глу­ пость. Увы, не все женщины такие, как тетя Катя. — Женщины разные,—бормочу я, 18