Сибирские огни, 1982, № 4

Читаем наскальные надписи Лену, слуша­ ем говор ленских волн. Истинная мудрость народа и великая сила его души и природы сливаются и звучат в этих четверостишьях. Люди в м и р при ходят н е зря, не затем , чтоб в м иг отцвести, а затем , чтоб, добро творя, им бессм ертие обрести. Надо с отроч ества понять непрелож ны й один закон: чтоб хоть п рути к с зем ли поднять, сотвори поясной поклон. * Трудно удержаться от того, чтобы не при­ вести хотя бы еше одно четверостишье, крупинку золота, блеснувшую в коротком взмахе ленской волны. Не узнйю я вкуса сл ез — горек или сладок Твой вк у с,— пока, ж и зн ь не поняв всерьез, сам губам и и х не коснусь. НЕЛЛИ ЗАГОРОДНАЯ Николай Тобуроков. Вечный поиск волшеб­ ства, Якутск, Якутское кн. изд-во, 1981. Эта книга привлекает к себе уже одним своим названием. Она — о поэтах. А что такое поэзия, как не «вечный поиск вол­ шебства», и что такое труд поэта,- как не добыча из «песка» повседневности тех жем­ чужин и самородков, которые и превраща­ ют нашу обыденную жизнь в чудо, без ко­ торых жизнь наша была бы унылым, тусклым существованием? Вместе с тем — и это, пожалуй, самое главное — содержание книги очень точно соответствует ее поэтическому названию. Посвятив свою работу нескольким якутским поэтам, принадлежащим к разным поколе­ ниям, Н. Тобуроков сумел проследить ос­ новные этапы и вехи развития всей якутской поэзии, показал, как в процессе этого «веч­ ного поиска волшебства» расширялась, обо­ гащалась ее тематика и проблематика, со­ вершенствовались приемы и способы худо­ жественного отображения действительности. Якутская литература, как известно, при­ надлежат к числу младописьменных, поэто­ му в ней, особенно в начальный период ее существования, сильно дает о себе знать влияние фольклора. Однако уже зачинатели якутской литературы такие, как А. Кула- ковский, П. Ойунский, С. Элляй, стремились творчески подойти к образцам устного на­ родного творчества. Они, с одной стороны, широко использовали в своих произведениях фольклорные мотивы и традиционные прие­ мы, а с другой, смело вносили в якутскую поэзию такие элементы и начала, которые до этого вообще были ей не присущи. До­ пустим, у якутов не было принято вслух говорить о каких-то сокровенных чувствах, делиться горем или радостью. Не зря, Заме­ чает Н. Тобуроков, «в народных песнях якутов нет жанра плачей, широко распрост­ раненного у других народов,— святое не всегда высказывается публично. И нужна была смелость, высокая культура наших вы­ дающихся поэтов — А. Е. Куликовского, написавшего «Плач по мужу», П. А. Ойун- ского, давшего прекрасные образцы глубо­ ко интимной лирики, А. И. Софронова, сумевшего еще в тридцатых годах излить в стихах тончайшие переживания своего 172 чуткого сердца, чтобы смело разрушить ус­ тоявшиеся нормы». Н. Тобуроков показывает, как эти ново­ введения получили дальнейшее развитие и совершенствование под пером поэтов после­ дующих поколений. Особенно показательна в этом смысле глава «Нежное сердце поэ­ та», посвященная Пантелеймону Туласыно- ву, чей самобытный талант в свое время не был по достоинству оценен критикой. При­ рожденный лирик, сохранивший до самых последних дней своей недолгой жизни уди­ вительное, романтически нежное восприятие действительности, П. ТуласынО'В стремился передать в стихах тончайшие душевные пе­ реживания своего героя, Донести до читате­ ля самые сокровенные думы. Однако кри­ тики считали, что такая поэзия не нужна народу, строящему новое общество, обвиня­ ли поэта в декадентских настроениях, в стремлении уйти от насущных проблем сов­ ременности. В связи с чем не раз предпри­ нимались попытки заставить поэта «испра­ виться». Однако П. Туласынов стойко вынес все эти нападки, остался самим собой, и на­ града за эту стойкость оказалась самой вы­ сокой —благодарность признательных по­ томков. «Судьба,—пишет Н. Тобуроков,— была сурова к поэту, дав возможность жить только тридцать три года. Благодаря талан­ ту, высокому дару человечности, Туласы­ нов сделал эти короткие мгновения своего существования счастливыми и радостными для многих людей, влившись живительной каплей в море родной поэзии». Поэтические искания П. Тулаеынова бы­ ли достойно продолжены его современника­ ми —И. Чагылганом и Б. Хабырыысом. Они также стремились передать в «своих стихах тончайшие нюансы человеческих пе-. реживаний, и это стремление обернулось созданием великолепных образцов интим­ ной лирики на якутском языке, что уже са­ мо по себе было немалым вкладом в род­ ную литературу. В их поэзии значительное место занимает и пейзажная лирика, за что обоим крепко досталось в свое время от критиков. «В те годы (речь идет о 30-х го­ дах.— Ю. В.) едва вставшая на ноги лите­ ратурная критика в штыки встречала «го­ лое», «без людей» описание природы, якобы недостаточно отображающей социалистиче­ ские преобразования мира». Зато сейчас, как справедливо утверждает далее исследо­ ватель, «мы можем быть лишь благодарны» поэтам за то, что, не вняв подобного рода суждениям, они сумели «раскрыть величие красоты северного края, помогая тем самым воспитанию любви к Родине, которая начи­ нается с любви к родным березам и ала- сам». В последующих главах, посвященных творчеству современных якутских поэтов, Н. Тобуроков показывает, как в 60—70-е годы якутская поэзия обогащается новыми открытиями, как неустанный «поиск волшеб­ ства» приводит многих поэтов к большим социальным обобщениям, к созданию мо­ нументальных полотен. Не случайно имен­ но на эти годы приходится расцвет якут­ ской поэмы, появляются даже романы в стихах, не случайно поэты обращаются к изображению жизни в ее исторической пер­ спективе, пытаются осмыслить прошлое, из- влечь из него поучительные социальные и нравственные уроки. Особенно много и пло