Сибирские огни, 1982, № 4

Так лети счастливо по дороге. Недоступной смертному пока, Пусть на небе Потеснятся боги — Примут в круг земного паренька. Так говорить о космонавте может лишь человек, уже нисколько не озабоченный еще недавней отсталостью своего народа, способный не только восхищаться, но и на равных шутить. Его «земной паренек», на­ меренный чуточку потеснить в космосе бо­ гов, в явном духовном родстве с первым русским космонавтом и его историческим «Поехали!» За четыре десятилетия многое изменилось в жизни и творчестве Леонида Попова. Неизменным остался пристальный интерес к родной, казалось бы, столь суровой зем­ ле, ее рекам, озерам, ее тайге и горам. К ее людям, прежде всего. Тема малой родины естественно вливает­ ся в тему Родины большой, тему России, принимает планетарные очертания. Ему, подобно другим современным поэ­ там любой из советских республик, свойст­ венно и космическое видение вещей, соот­ несение своих дум и чувств с масштабами «сурового века». Свой гуманизм он ставит в рамки вселенской безбрежности: И мысленно мчась на ракете Пустыней космической дикой. Людей на земной планете Люблю я любовью великой. Его взгляд в звездное небо улавливает яркий свет Чолбона —Полярной звезды, которой молились предки. Холодная звез­ да, безучастная к судьбам людским, оттал­ кивает, и ей противостоит, пусть слабый, но теплый свет людского жилища: А я — иных времен поэт. А мне стократ святей В окне далеком слабый свет, Огонь живых страстей. География его дружеских связей широка и многомерна. «От океана до океана»— название юбилейного сборника —верно от­ ражает диапазон видения его лирического героя. Здесь и Карпаты, и далекая Африка, и вокзал Софии, и домик Чехова в Ялте, и хребты Крымских гор... Но все соотно­ сится с Родиной. У него находятся проникновенно нежные слова для черного мальчика из Африки, ко­ ему он дарит «льдинку белоснежную, как твои зубки» («Сын солнца»). То льдинка родной земли. Выход однотомника Мусы Джалиля на якутском языке дает толчок к созданию стихотворения «Муса Джалиль в Якутии» (1971). Ему близки страдания изгнанного фаши­ стами из родной страны чилийца: В тайге моей косматой На ленском берегу Твой голос глуховатый Забыть я не могу («Чилиец») Он от чистого сердца приглашает друзей в страну «неуюта», нисколько не скрывая ее неласковый облик. Чтобы увидеть дистанцию, пройденную поэтом в послевоенные годы, достаточно сопоставить две его поэмы —«Жизнь, став- 142 шая песней» (1947) и «Заимка Эрилика Эристина» (1974). Первая —о подвиге молодого богаты­ ря —якута Федора Попова в годы Великой Отечественной войны, удостоенного звания Героя Советского Союза. Поэт любуется сыном своего народа, утверждает нацио­ нальное величие его подвига. Только уж слишком обнаженно и прямолинейно звучит все это, слишком суммарны черты героя, легко принять Федора Попова за советско­ го солдата любой национальности —так общи и расхожи характеризующие его слова: Выше всех ты поднялся, орел, Из рядов своего поколенья— или: До сих пор твое имя ведет Наших юношей властно к победам... И построена поэма на сюжете, лишенном событийной свежести, как будто списанном с плаката военного времени. Только в ред­ ких лирических отступлениях местами про­ рывается личностная интонация поэта. Вторая поэма «Заимка Эрилика Эристи­ на» неизмеримо ярче. Она вся своя, ей трудно в поэзии подыскать аналога. Она — об Эрлике Эристине, известном якутском писателе и ояонхосуте, авторе во многом этапной для якутской советской литерату­ ры повести «Исполнение завещания» (1939) и первого якутского романа «Молодежь Ма- рыкчана» (1942), активном участнике гражданской войны, человеке трудной и подвижнической жизни. В последние годы он работал, уже будучи совсем слепым. Однако эти факты жизни героя остаются где-то за рамками поэмы. Вся она —цепь лирических размышлений, возникающих у автора в момент посещения «зимнего до­ ма» олонхосута: Те же руки. Которые книги писали, Здесь деревья рубили И бревна тесали— Найдена деталь большой емкости, как в фокусе, схватившая своеобразие жизни ге­ роя. В четырех коротеньких строчках ска­ зано о писателе из народа, сочетавшем труд литератора и труд крестьянина. И о слепоте олонхосута говорится столь же афористично: Создавая страницы. Народу родные, Видел больше, Чем зрячие видят иные. Поэма об Эрилике Эристине без труда вписалась бы в ряды лирических стихов ее автора. Все же поэма пока —не основной жанр Леонида Попова. Его много и охотно переводят русские поэты. Первой среди них должна быть на­ звана Анна Ахматова. Она переводила Лео­ нида Попова в начале его творческого пу­ ти, когда у поэта только прорезался собст­ венный голос. Но она, как видно, почув­ ствовала возможности этого голоса. Сам факт перевода Анной Ахматовой стихов Леонида Попова —счастливый эпизод в его биографии. Известно, что посредственности