Сибирские огни, 1982, № 3

К тому же поступали предложения от радио рассказать о «работе» на заводе, телевидение упрашивало согласиться на съемки «Писатель за станком». От предложений я отказался, но знал, что мое нелегальное пребы­ вание на заводе станет когда-то известно моим наставникам, и я ловил себя на неловкости. При уходе решил рассказать ребятам о себе всё сам. Подписал свою книгу Гурьянову и, когда в «Аквариуме» токари окружили меня, эту книгу вручил. — Как, твоя книжка? —спросили меня. — Да вот... Написал. И когда это дошло до них, когда поняли, замолчали. Лешка Сляднев, как при первом знакомстве, снова прищурился од­ ним глазом, укоризненно примерился. — А все-таки я знал, что ты здесь... не наш... Интуиция под­ сказывала. — Парни... Если бы я вам сразу открылся, вы не просили бы меня занимать очередь в столовой, не посылали за газированной водой, не пригласили играть в домино и... не позвали в кафе. Верно? Мне почему-то хотелось обнять их, откровенно винясь, поси­ деть молча. — Ну, Михалыч... Они бурно оживились, рассматривая книжку. — Что же мы с тобой ни о чем не поговорили? Вот когда надо раз­ говор начинать. Оставайся еще дня на три... Ладно... теперь от нас не отделаешься. Мы к тебе в гости нагрянем. * * * Так и запомнятся мне... Разряженный туманный свет в ажурных конструкциях цеха под по­ толком ровно растекается над станками. Как аквариумные рыбки, пла­ вают в нем люди в неспешные утренние минуты перед сменой. Лампочки у станков собирают их в группки. Склонится над суппортом Степан Гурьянов, снимет со своего станка поплывшую лужицу масла Лешка Сляднев. Забеспокоится Кириллов — будет копаться в своих многочисленных ящичках. Начнут устанавливать новую деталь —чугунную отливку, будущую станину станка, строгальщики, размерять, чертить мелом, за два дня всю ее исползают на коленях. Подручный, молодой паренек, недавний школьник, сядет на движущуюся беседку станка. Беседка с резцом бу­ дет прокатываться над отливкой во всю длину: обратно — быстрым хо­ лостым ходом, вперед —огромным, как брус, резцом, захватывать чу­ гунный пласт и отваливать в сторону. Это как пахота поля. Только останется под строгальщиком не перевернутый чернозем, а грифельного цвета площадка. Ненадсадно движется подручный вместе с резцом, пробивая чугун­ ную борозду, впервые чувствуя свою волевую мощь. Он уже знает, чем повелевает. И это впервые испытанное ощущение он всю жизнь, до кон­ ца дней своих, будет знать в себе и любить. Утром расточники в добром и высоком настрое. Радости и боли, вобранные в уединении семей, принесут они сюда. Только дом, его ат­ мосфера им давно малы. Им нужен простор и большое дело, которое требует, чтобы главное, что есть человек,—поднималось со дна. И рабо­ чий—это образ жизни, выбранный не по необходимости, а доброволь­ но, продиктованный чувством. Дорог этот утренний настрой, й научиться бы его оберегать и понимать немногословную мужскую жажду само­ утверждения. И верится мне, что когда-то получит свою квартиру Кириллов. Не может не получить. Хотя бы потому, что, раздаривая свой талант по 94