Сибирские огни, 1982, № 3

Начальник цеха в мятом сатиновоц халате поверх щегольского кос­ тюма сидел у краешка стола рядом с трибуной. Он сухощавый, энергич­ ный, напряженный. Казалось, Воробьев, наклоняясь, хочет что-то ему навязать, а он, никак не отвечая на это, его отторгает. Сообщение начальника цеха было коротким. План выпуска готовой продукции по основным показателям социалистического соревнования цехом выполнен. Сегодня мы должы обсудить годовые итоги работы цеха и вырабо­ тать новые обязательства. Начальник цеха, сообщив цифры, останавливаясь, комментировал их, поясняя, откуда и с чего они набежали, как бы приглашая к довери­ тельному разговору. После сообщения начальника цеха установилось молчание. — Может, кто выступит? Закусилов был настроен игриво, обращался приглушенно: — Михалыч впервые на нашем собрании? Для полноты информации я буду его комментировать. Обязательства мы начнем принимать так... Вот с того ряда... справа... Да, справа, поднимется товарищ... Развернет бумажку. Зачитает. Хочешь дословно? Цитирую... Запоминай, потом про­ следишь... Нет... Лучше запомни и потом сверь с прошлогодними. Совпа­ дение гарантирую до запятой. Схему даю точную. Даже с некоторой про­ екцией на душу. Кто сейчас здесь с чем?.. Елагина обеспокоена и заранее ужасается: успеет или нет теперь за смену все детали проверить. Дума­ ет, что после собрания ее завалят деталями. Но внутренне, посмотри, уже готова успевать. Кириллов... За все пункты и за все дополнения прого­ лосует. Руку поднимет и не заметит, что поднимал. Много спиртного пропускает, оттого и голос потерял. А с потерянным голосом какой у че­ ловека вес. Потерянный голос ничего не значит. Василий Миронович... Я вижу твердые и набрякшие руки Василия Мироновича и тяжелое его лицо над ними, и рождается неловкость: «Сидит старый человек после восьмичасовой работы с усталым несоучастием, зная привычный исход главного дела». — Можно спросить? — на последнем ряду поднялся Кириллов.— Это лично к товарищу Воробьеву,— уточнил он.— Вы на заводском со­ брании обещали наладить работу столовой. Индивидуальные обеды не за полчаса на стол выставлять, а перед самым перерывом. И за чистотой в столовой проследить. А там и сейчас стаканы капроновыми чулками моют. — А это смотря с какой ножки! — восторженно и громко звучит чей-то голос. Веселое восхищение ножкой нравится залу. — Не отвлекайтесь, товарищи,—одергивает Воробьев. — Ладно. О стаканах куда ни шло. А вот о тринадцатой зарплате... — Ты, может, на сцену поднимешься? — Отсюда услышат. Наш цех план выполнил. И начальник цеха об этом сегодня сказал, а тринадцатой зарплаты нас лишили. Как так? По условиям договора обязывались ее платить. Почему условия догово­ ра не выполняют? Мы-то при чем? Термисты же шпиндели сожгли, про­ спали... — При чем...— поднялся Воробьев.— Я отвечу,— кивнул он на­ чальнику цеха.— Завод три плановых станка сдал с опозданием. А если план года выполнен с опозданием, какая может быть нам премия? Пара­ докс. Завод план не выполняет, а цех получает премию. Воробьев улыбкой отмечает очевидную нелепость требований. Ответ не удовлетворил Кириллова. — В общем, так... Было одно, стало другое. Надо тех тринадцатой лишать, которые волынили. Мы-то на полную катушку жали. — Кириллов! Хватит трепаться. Задерживаешь. Тут домой надо. Пора голосовать,—одергивают Кириллова.— Все же понятно: сейчас проголосуем и уйдем. — Товарищи, время нас торопит. Второй смене надо приступать, к 85