Сибирские огни, 1982, № 3

Олег не был навязчив. При нем, это видно со стороны, Степану инте­ ресно начинать новую деталь на эффектном станке. Он даже иногда сознательно замедлял скрытый элемент своей работы, чтобы убедиться, что внимание Олега не прервалось. Когда надсадные перегрузки резца Степан зло прослеживал и пере­ живал, то чувствовал рядом напряжение другого человека, как хрупкий и незнакомый орган, не глухой —не отзывающийся, а живущий рядом, дышащий или обивающийся на тех же самых трудных перевалах. Степан понимал, что этот молодой парень многого не знает, не мо­ жет проникнуть в суть его соображений, но он чувствовал, что разумная работа замершего рядом человека проходит синхронно с его пережива­ ниями. Иногда, оправившись с надсадным узлом хода, Степан читал в глазах напарника то же смятенное и точное понимание напряжения, которым жил сам. Если Олега не было рядом, Степану казалось, что его не хватает. Он не знал, что ему так радостно благодарное сопереживание. Иногда Олег видел рядовую работу, элементарный повтор операции, и внимание его ослабевало. Он уходил к другим станкам, прилипал к другому расточнику и был там тоже своим. Был желателен. Ему прият­ но не отказывать. Степан видел, как иногда то, что у своего станка наметилось в Ла­ рине, прослеживалось им там дальше, на других. За короткие дни Олег стал общим цеховым учеником. Степан удивлялся, как легко у Олега завязывался разговор с дру­ гими расточниками. Он не мог упрекнуть Олега в нерадивости, если тот отлучался. Как раз за этим виделась Степану потребность утоления про­ фессиональной жажды, нетерпимость холостого простоя. Если Олег видел что-то неясное для себя у других, он легко привя­ зывал к этому непонятному общий интерес. Парни механического бала­ гурили по адресу Ларина: «Ласковый теленок двух маток сосет». На­ чальник цеха поинтересовался мимоходом: — Гурьянов. Ну как твой ученик? Он у тебя без особого рвения? То и дело между станками прогуливается... — Тут все в порядке. Степан изредка вглядывался в глаза Олега. Корчится стекольно-фиолетовая стружка, стоит над резцом острый дымок, на бегущих гранях детали ломается дорожка, ее отсвет колеблет­ ся на лице. Может быть, таким светом живет и сама работа в Олеге? О чем может думать человек, созерцательно замерший над станком с новой программой? Может быть, в такие минуты Степан старался по­ нять что-то в себе, позавидовать другому человеку и порадоваться, что повелительное чувство красивого действа, понятного и доступного ему, оказывается, может быть и в других? И уже дорог и желанен тот, кото­ рому это чувство тоже дано. Олега легко воспринимать. Он словно заряжен на доверительную отдачу и на улыбку. Она у него всегда близко. Невозможно сначала да­ же предположить, что изначальная его серьезная деликатность с первого слова, с первого внутреннего движения, закончится улыбкой. — Степан Андреич. Я уяснил, что не умею спрашивать. ГПТУ за­ канчиваю, станок изучил, а к вопросам не готов.—Улыбка. — Тупые вопросы задают. А умный раз увидел... — Нет, Степан Андреич, не то! — Улыбка. Не однозначная, а улыб­ ка, которая мгновенно зажигает. Ее легко можно прочитать. — Главное... Не работу понять, а... Я почти понимаю, что ты дела­ ешь. Смотрю... Но, кажется, я никогда не узнаю, каков твой профессио­ нальный резерв. Ты счастливый, учитель.— Помолчал,— Степан Андре­ ич, давай договоримся... Ты ни одной своей рабочей тайны от меня не скроешь... — Ас чего ты взял, что от тебя могут что-то утаить? У тебя, что же, уже порядочность под вопросом? Олег, хотя и улыбался, от слов Степана смутился. 74