Сибирские огни, 1982, № 3

И тут чувства мои вернули меня, как на свет, в токарный цех моей военной поры. Виктор Измаденов, Валя Садойа, Ольга Кособуцкая, Ленка Телеги­ на, придите на мой праздцик, обрадуйте светом своих глаз. Я помню вас склоненными над станками. Свет из-под приспущенной тарелочки осве­ щает только губы и подбородки. А тень на глазах как вуаль. Юные сол­ датки у станков. Ваши мужчины, задымленные пороховой гарью, выхва­ тывали из ящиков снаряды, бросали их в глухо клацающие замки ору­ дий, наверное, не думали, какие прекрасные глаза обласкивали их на станках, в каких чувствах были окупаны, какую женскую отрешенность знали они. Наверное, ни одна из вас не догадывается сейчас, что единст­ венный человек на земле вспоминает тихий свет над вами в эту минуту. Обаяние этого света до сих пор не рассеялось. Обратите свою великую благосклонность ко мне, придите и одобрите. И вы увидите, как я буду счастлив. Начинался медленный снег. Плыли огни реклам. Прикосновение сне­ жинок было желанным. Я шел по березовой аллее с темными и голыми кустами. При хоро­ шем медленном снеге опешить никуда не хотелось. * * * — Где ты был? Два часа,— не оборачиваясь, опрашивает жена. — Пешком шел. Сын, выглянув из своей комнаты, с затаенным заговором чего-то ждет от меня. — Чем так в квартире у нас пахнет? Не пойму. Свежесть какая-то? Жена улыбалась. Даже если она не поворачивается от плиты, по движению виска я чувствую ее улыбку. Молча она открывает дверцу шкафа, снимает с полки бумажный мешочек, прижав к груди, чтобы он не рассыпался, торжественно повора­ чивается ко мне. В мешочке апельсины, крупные, оранжевые. Тут уж и сын разулыбался. — У нас в институтском буфете давали. Некоторые по пять кило­ граммов брали. У меня денег с собой не было. «Вон почему она сегодня добрая»,—догадываюсь я. И вижу, какие у нее усталые глаза, трудно уже им просиять беспечным смехом, кото­ рый знал я и который захватывал меня всегда. Глаза ее и все лицо легко загорались близким и мгновенным на­ строением. — Ты молодец,— радостно восхищаюсь я.—Я чувствовал, что-то будет... Жене немного нужно, чтобы смутиться. Она еще почти как девчонка. Поужинали. Когда уже сын спал в паутине своих разноцветных ра- „иолроводов и у него был погашен свет, жена хотела сесть ко мне на неоткинутый диван, но, чуть помедлив, вышла и вернулась с апель­ синами. — Давай съедим по одному, а то... самим сроду не достается. И начала снимать кожуру, обнажая тоненькую сеточку на дольках апельсина. И этот апельсин расположил ее к доверчивости. Она устало пода­ ется плечом. — Расскажи что-нибудь хорошенькое. Я люблю произносить эту фразу, привычную нам обоим. — ...Ничего что-то хорошенького нету... Сидим, работаем. Смеялись сегодня. Знаешь Лиду? Жена не объясняет, кто такая Лида. Когда-то вместе были на вече­ ре в институте, и я запомнил старшего инженера из отдела Лиду, только что вышедшую из девичьей поры, и не научившуюся еще скрывать обна­ ружившуюся в ней независимую и бойкую женщину. На вечере мужчина, 71