Сибирские огни, 1982, № 3

пили с ним «рассыпухи». Он и достал мне сухарь с глазированной короч­ кой. Я откусил, положил на язык... Знаешь... Его не грызть —сосать 'хочется... Я с этим писателем тогда всю субботу по улицам проходил. Тоже людей искал... «Андрей Федорович,—нежно вспомнился мне писатель, с которым я не однажды ходил по старым городским улицам.— Как, должно быть, ты одинок, если тем, о чем душа изболелась, делишься с первым встречным. Знали бы эти ребята, как лиричны твои книги, как не способен ни­ кого оскорбить твой талант и как трудно вынашиваешь ты свои строчки, они не стали бы с небрежением склонять твое имй. Как ты беззащитен, когда на виду». — А ведь он тебе,— сказал я Лешке,— подарок сделал: весь день с тобой разговаривал. Ты это-то хоть оценил? — Что же он людей по забегаловкам ищет? Приходил бы на за­ вод.— Кириллов сильно заинтересовался Лешкиным рассказом.—У нас нашел бы на что посмотреть. И сам бы показался. А то я вот тоже... Живу и ни одного живого писателя не видел. — Думаешь, у нас что-нибудь увидишь? —заметил Степан.—При­ дет к тебе. А ты у своего наждака. Увидит твой затылок и руки. Интерес­ но! Огненная струя бьется, на руках гаснет, а ему не больно! В глаза тебе заглянет... А ты перед ним со значительным лицом! Впечатляет! Постоит у тебя за спиной... И что о тебе узнает? Я пять лет с тобой ря­ дом, а... только сейчас услышал, как ты хоккеистов разглядываешь. Парни играют, о борта бьются, думают, ты болельщик, переживаешь, на морозе «московской» греешься, а ты их вон как навеличиваешь. А когда тебя таким посторонний увидит?.. Я что хочу сказать... Мы сами-то друг о друге ничего не знаем. Я один раз... на Чиглинцева смотрел. Наладчи­ ка из двадцать второго? Ну... Он. Насупленный всегда. На спортивной базе. Видели бы, как он на лыжах стоит, с каких гор спускается... Амунд­ сен! По-моему, если упадет, перевернется —все равно на ноги встанет. Так на лыжах этот Чиглинцев —один человек, а на работе копается^— глаза бы не смотрели. Вот я и думаю... Черт ее знает! Как это у людей?.. Один себе работу выбрал, а сам на ней—вполсилы. Ни радости у него при деле, ни... Отбыл, ушел —себя для чего-то приберег. Если эта рабо­ та тебе в тягость — иди к другой. К своей главной. Иначе как же ты жи­ вешь? По-моему, человек может себя только в работе видеть. Если он что-то значит, то делом. Все остальное —отключения. Отдых. Подготов­ ка. А Чиглинцевы — не здесь... Не в цехе... Как такое может быть? — Не понял?..— серьезно озадачился Лешка.— Выходит, по-тво­ ему... У человека не может быть побочных дел? Если я отдал свои восемь часов станку, честно отдал, без халтуры, и спешу домой, я вроде бы ущербный? А я, может, только того и жду, чтобы дома с магнитофоном покопаться. У тебя я, значит, по низкой, оценке иду? Интересно... У меня есть знакомый инженер. В проектном институте работает, в горном от­ деле. Зайди к нему домой. Посмотри, чем он живет:-стенку между двумя комнатами пробил и стеклянный аквариум вмонтировал, так... два на полтора. Сам стекла клеил. Сам водоросли выращивал, подсветку делал. Из одной комнаты на рыб смотришь —другая через воду видна. Так в комнатах от этого аквариума мягкий свет. От рыбок не оторвешься. Они там в стеклянном пролете сквозные, плавничками шевелят. Пузырьки кверху всплывают. Посидишь—отдохнешь. Теперь он аквариумом ком­ нату перегородить хочет. Эту радость у него отнять? Степан слушал... Порывался встревать и в нетерпении наливался не­ согласием. — Помельчал'он, твой инженер! Возьми нашего бывшего главного... Алексеев стал бы свои аквариумы монтировать? Кроме большой работы, все остальное ему —до... этой самой... дверцы. Твой инженер... Кириллов добродушно слушал. Пока Степан говорил, он остатки липкого вина допил, налили всем лимонаду. Сказал Степану с на­ смешкой: 62