Сибирские огни, 1982, № 3

У столика с мокрой столешницей разогретому выпивкой мороз из окон кажется желанным, разговор свободным, и рождаются неожидан­ ные и удивительные мысли'. — Мужики,— говорит Степан.—В честь чего сегодня давим? — Что, просто так нам уж выпить не за что? Лешка добавил: — Кириллов же сказал, за хоккей. Кириллов разлил вторую бутылку портвейна. И словно что-то серь­ езное его занимало, нетерпеливым молчанием держал внимание. — Знаете, за что его ценю, хоккей? Людей в нем люблю. Ледяная коробка... Лампы висят. Свет. Парни здоровые в доспехах. Главное — не игра. В этой коробке человек весь виден. Кто он? Один так... прохин­ дей, между другими раскатывается, место занимает. Другой — гадень­ ким финтом клюшки в подбородок противнику ткнет. Третий —работяга, колотится во всю силу, а все вхолостую.,А один как взорвется!.. «Что ты телишься?!» Такой все на себя берет. Не терпит чесунов. Схватит шайбу и через все клюшки, через весь завал тащит ее. От презрения ко всем — зубы раздавит, себя на любой вал бросит, а к воротам пройдет. Такой не финтит, не откатывается —лишь бы. Один! Взорвется и все вокруг себя закрутит. И тут увидишь, какая в одном человеке мощная энергия. Это человек! Кириллов, напрягшись, прослеживает что-то на столе, сосредоточен­ но раскачивает головой. Большими глотками, как воду, допивает вино. — Суть не в игре. Просто... В других люблю то, чего в себе не хватает... Буфетчица кинула на их стойку наметанный взгляд, зазывно пре­ дупредила: — А ну-ка давайте сюда стаканы! Кому сказано? Через мгновение выбросилась из-за приларка, отодвинула Кирил­ лова и собрала у них под носом пустые стаканы. — Ханыги. Кирюхи несчастные... Торжественно удалилась, приговаривая: — Нагрузились! Дома жены обрадуются... Она несла грудь как зоб. Ее распирало возмездие. — Вот это не человек,—сказал Кириллов.—Это... Надо еще вы­ пить. Лешка, иди. Твоя очередь лимонад покупать. Надо вернуть стаканы. Лешка, закрываясь спиной от буфетчицы, поставил стаканы на стол, а Кириллов дежурным движением наполнил их. — Хороший у нас сегодня стол.—Степан отметил с сожалением:— И вообще... Что-то мы треплемся много, а разговаривать разучились. Давно вот так не сходились. Всю жизнь рядом, а вместе не бываём. Кириллов деланно посмотрел на Лешку, кивнул в сторону Степана: — А сам только что у нас выспрашивал, в честь чего давим. — За домино сойдемся — паясничаем. По домам за столом — же­ ны мешают. Им нравиться надо. А здесь... Степан пьет стемненное вино, машинально ищет на столе закуску. — Все-таки чего-то надо бы. — Сухарика,—подсказывает Лешка,—Со мной на площадке писа­ тель один живет. Целыми ночами пишет. Чтобы не дремалось, чайник с чаем на стол поставит и прямо из носика сосет. Вот так недели три над рукописями сидит, потом начинает беспокоиться и ругать свою квартиру: «...Слушай... Это же не дома... Это конструкции... Соты... В них же души нет! в этом доме ей негде жить... Пойду людей искать!» В это время жена его настороже. Пору беспокойства мужа старает­ ся не пропустить. Но... стоит ей на время отлучиться, он режет мелко хлеб и начинает в духовке сушить сухари. Насушит и корочки натрет Чесноком. В пальто у него внутри на подкладке пришит карман. Набива­ ет его сухарями и исчезает... дня на три. Меня увидел раз: «Куда спе­ шишь? Посмотри, какие дома исчезают! Деревянные, а живые. Нет, ты сам присмотрись. Ну?.. Живые!.. Зайдем...»—И тянул в закусочную. Вы­ 61