Сибирские огни, 1982, № 3

объявит станок.—Изредка прибегаю к твоему уму. А токарь в твоей ду­ ше или кто там —пусть умирает. Самая высшая твоя квалифика­ ция—я». А Степан думает, что в каждом токаре живет талант. Если нет, то что же тогда так загорается в душе при работе? Что держит у 'станка? Так называемая «осознанная необходимость»? Зарплата? Пока никакой целесообразности от внедрения нового автомата в це­ хе Степан не заметил. Мастер давал ему наряды на новые детали. Он на них настраивался. Рвалась лента. Горели резцы. Он подбирал новые, но и новые летели. Степан вместе с технологами при записи новой программы гадал, где можно нагрузку разрядить, где увеличить. И оказалось, что по отра­ ботанной программе деталей нужно изготовить единицы. Поступал но­ вый наряд —и опять на две, три детали. — Всегда так будет? —справлялся Степан у мастера. — Мы же не на потоке. — Зачем тогда нужен этот робот? Степан кивал на приставку. — Чтобы за тебя работал,—шутил мастер. В конце месяца Степану уже казалось, что на заводе об этом станке всего не знают. Не осведомлены и поэт’ому, поставив в их цех, распоря­ дились не мудро. И он уже жалел, что вылез на собрании со своей ду­ рацкой инициативой. На его, Степана, упрек, что Закусилов «финтит», Веня язвительно обронил: «Капитан, по своим бьешь...» Помнит Степан тот Венин голос. Почему Закусилов не открылся тогда, не попытался ничего доказать начальнику цеха и ребятам? Самоустранился. Расточник он —дай бог. Из любого станка может все выжать. И Степану виделась в поведении Закусилова затаенная нечестность, предательство. «Что-то мы мудро отмалчиваемся? И когда научились выгадывать?» Степан впервые недобро представил Венино лицо. Сам он в ближайшее время решил пойти к начальнику и выложить все- о своей работе. Внешне-то его работа по табелю была не видна. Все там было в ажуре. Только за всем за этим «ажуром» —туфта. И когда это Степан уяснил, в нем заговорило нетерпение. «Если бы с этим делом предстать перед начальством вместе с Заку- силовым». — Степа,—сказал Закусилов и долго наслаждался молчанием.— Знаешь, сколько благих мыслей люди уже высказали? Сколько предло­ жений вносили? Даже если представить —воображения не хватит. А где они все? К^да канули? Подумав об этом, я сейчас способен только улы­ баться. Молча. И понимаешь... Конечно же, я никуда не пойду. Я само­ любивый. А ты, что, собрался опять на свой? Он рассматривал Степана уверенно, с победной издевкой: •— Активный ты мужик. Улыбка перекручивала Закусилова, видно, большой смысл вложил ■ он в слово «активный». — Оказывается, мы с тобой одинаково на новом станке поработали. По месячишку... Нет? Ты побольше? Ну, побольше... Чуть-чуть... И на свои возвращаемся. Видишь? Мы с тобой похожи... Только... Я не пой­ му... Что же ты тогда перед другими выламывался? Сознательности у всех искал? Кричал зачем-то: «Я хороший! Я хороший! Закусилов — плохой!» А мы одинаковы: на новом станке нам недодали по пятьде­ сят—и мы на свои универсальные. Просто все... Значит, не безразлично относился Веня к Степановой работе на про­ граммном. Значит, подстерегал. — Веня, я что скажу... Ведь он, новый станок-то, ничего. И я с ним, и ты с ним —справились. И ты об этом знаешь, Веня... Только... Ты хит­ ро ушел, чтобы своего не потерять, прибеднился, что не тянешь. А я... Ладно... У тебя все в порядке, Веня. Но как человек ты, кажется, уже кончился. 54