Сибирские огни, 1982, № 3

усталость. Люди тогда не обратили внимание, какое у него было лицо, а сейчас вспомнили. «Говорят, при перегрузке у летчиков лицо деформируется. И у кон­ структоров —тоже». Новая гидрокамера решила проблему очистки литья. Все затраты на ее сооружение окупились за полгода. Мощная струя в тысячу атмо- сфер моет тяжелые отливки. А Алексеев вчера умер в командировке. Было ему сорок восемь лет. безрассудность характера. Как объяснить ее людям в рациональный век? Как объяснить?.. Сгорают мужики не только в спутниках... * * * В цехе установили станок с программным управлением. Станок не работает. Не могут его оовоить. Вокруг станка крутились инженеры из технического отдела. Прихо­ дил директор завода. Потом на несколько дней у станка опустело. Нача­ тая деталь так и оставалась зажатой в патроне со стекольно-расплав­ ленной поверхностью. Начальник цеха уговорил встать к станку Веню Закусилова. Веня прежде работал мастером на другом заводе. Закончил один курс инсти­ тута. Ушел в армию. Вернулся —мастером работать не стал. Закусилов на станке с программным управлением работает месяц. Что-то у Закусилова не получается. У Закусилова не получается? Что за станок новый? Какой такой зверь? На него, как на магнит, тянет Степана. Он мимо не пройдет, мельком приостановится, поглядит. Станок как станок. Только рядом, сбоку, вы­ сокая металлическая приставка смонтирована с удлиненным матовым экраном и всякими там окошечками. Закусилов не обращает внимания на Степана. Бобину из приставки вынет, ленту то распустит, то замотает. Сорокаминутная программа у него записана на этой бобинке. Рядом с Закусиловым сидит на табуретке молодая женщина. Тяже­ ло ей вставать, она в интересном и очень уважаемом положении. Ручки на коленях. Болоньевым плащом маскируется. Молоденькая, а личико в крупных пунцовых разводах и губы уже налились, и она бережно сосре­ доточена на материнстве. Эта молодая женщина из технического отдела записала программу и теперь не просто сидит, присутствует, а прослеживает работу програм­ мы, помогает. Болванка в патроне. Закусилов захлопнул ленту металлической дверцей. Включил станок. Что-то там в приставке под стеклом забегало. Веня —весь внимание. За кожухом, за стальной оболочкой вдруг ожил затаившийся орган, думающий элемент. В длинном порядке глазков, в красных хрусталиках, вмонтирован­ ных в глубине кожуха, неярким, но четким мерцанием забегал огненный беспорядочный пунктир. Он жил, прыгал, четко, мгновенно, неуловимо. В этом беге была пугающая логичность. Резец сам стронулся и повел сложный профиль. На простом-станке этот профиль нужно было,бы десятью лекалами подбирать, а здесь резец шел сам. Но прежде чем к болванке притронуться, он много сновал вхолостую. Медленно ползал, не ускорял себя. Фасочку тронет—назад откатится. Опять вперед. Шейку пройдет, хоп и... резец оттянет. К дуге притронется, плавно ее выведет и обратно медленным холостым ходом —не ускорит себя. Как задан, так и откаты­ вается. Не поторопишь. Его холостая пробежка из себя выводит Степана. Станок прорабатывает программу. Глазки, сотни огненных хруста­ ликов беснуются в приставке. С ними, не среди длинного ряда станков, 51 4'