Сибирские огни, 1982, № 3

вали, ошлепывали и потом, всю ласково огладив, пустили к людям, раз­ нимала на шее Ленкины руки, перехватывающие дыхание. — Да забери ты ее. Посмотри, что она делает. Захватив ладонями надутый Ленкин животик* переворачивала ее через голову себе на колени, ставила на пол. — Лучше неси лыжи, я тебе их к ботинкам привяжу. Будешь ка­ таться. А то у тебя в рюкзаке ноги атрофируются. Жена Степана, Наташа, не видела, что делается с ее дочерью, не ин­ тересовалась, где она. В беспечности давно уразумела, что ее Ленке здесь ничто не грозит. В металлическом колпачке от термоса пустили по кругу чай, такой горячий, что его невозможно держать в руке. Я привыкал к веселью здоровых людей, не умея еще избавляться от неотпускающих обязанностей что-то подмечать, что-то запоминать. И чувствовал, что эта напасть неестественна для нормального человека. Мне хотелось заглушить ее хотя бы на день и слушать, что буровит Ки­ риллов. Лешка Сляднев разглядывал контролера Нину Елагину. Кириллов покосился, проследил за его взглядом, протянул руку и сдавил Лешкину ногу чуть выше колена. Сляднев нервно передернулся, привставая, вы­ дернул ногу и сдавил сзади шею Кириллова. — Все, все! —взмолился Кириллов. А когда отошел —продолжил:— Ну, я тебя поймал! И на ком! Леш, теперь где Елагину увидим, я на тебя буду смотреть. И ерничая, как бы включал Лешку в заговор: — Ну, зачем .мучиться? Давай я с ней поговорю. Скажу: «Ты что думаешь? Свихнулся же. Тот, который пошел на е2-е4». На Елагиной толстый свитер домашней вязки с мягким отогнутым воротничком. Груди у нее маленькие, подростковые, кругленько вспучи­ вались под толстой шерстяной вязкой. Брюки, прихваченные носками, завернутыми на ботинки, натянулись на кругло обозначенных коленках. Сидела она вместе со всеми, но была в ней какая-то обособленность, которую ей трудно переступить. Она вся —внимание к тому, что говори­ ли женщины. Через силу сдерживала смех, то и дело возникавший в ней. Чтобы не выдать своей чрезмерной смешливости, прикусывала губы и падала лицом в колени. — Ну, что обмирает, что обмирает? —укоризненно удивляется тол­ стенькая женщина, любуясь ребячливой заразительностью Елагиной; женщина доставала из своего рюкзачка тщательно упакованную в раз­ ных баночках снедь.—Ой, не говорите... Я уж и так из всех своих плать­ ев вылезла. Как надену какое —так не дышу.—Она показывает лицом и мягким замершим движением, как не дышит в своих девичьих плать­ ях. —А у нас Тамарка, в отделе, тоже мне говорит, хочу похудеть, хочу похудеть. А сама... каждый день приносит вот такую банку пельменей. В обед достанет и зараз всю съест. А банка-то эта ей —как собаке блин. Женщины покатываются от удовольствия. Елагина сидит прямо, ку­ сает губы и не умеет сдерживать смех. Я смотрю на нее и тоже с еле скрытой радостью слушаю женщин. — Знаете Аркадия Ивановича из нашего отдела? Ну, дряхлый та­ кой... Никак его на пенсию не могут отправить. Детей нет. Дома одна жена —че с ней весь день деЛать-то. Вот он не уходит, и все. Ему всего шестьдесят три... а старик. Ох и смеялись сегодня... Он у нас групповод. Сидит и сидит з і столом. И спит... Буквально. Никто к нему ни за чем не обращается. Да он ничего и не решает —уткнется в стол... А по работе надо куда-то сходить: то задание уточнить, то в библиотеку, то в архив за аналогом спуститься. Аркадий Иванович и додумался: часы на стол поставил и, как кто пойдет куда, на часы глянет, блокнот из стола доста­ нет и что-то запишет. Вернется —он опять отметку сделает. Не обраща­ ли на это внимание, а Лидка Чернова как-то заметила и насторожилась. «Что это групповод повышенный интерес ко всем проявляет?» Аркадий Иванович отлучился. Лидка его стол открыла и в блокнот заглянула. 47