Сибирские огни, 1982, № 3

Вдруг сестры переставали есть и на глазах у них набирались сле­ зы —они останавливались глазищами на Степане. И у Степана горячело горло: комок не удержишь. Прожили одни два дня, а в среду с утра весь поселок зароился, по­ шел криком. С затона побежали люди. Степана позвали в контору. Плот, на котором поселковые на базар поплыли, .река разбила. Кого спасли, кого нет. Мать... тоже... такое дело... второй день в реке не найдут. Когда Степан пріТшел домой, подумал, что у Таськи с Полинкой от крика шеи разорвутся. Сам Степан не кричал, а в горле было больно, девчонок успокаи­ вал. Только они забудутся, тут люди придут. То молока принесут, то хлеба. Увидят девчонок, затаившихся за столом, заголосят: «С-и-и-роты вы мои-и... Да как же вы одни теперь? Да кто же вас...» У Таськи с Полинкой уже сил нет реветь, они молча смотрят на людей, икают. Степан из избы выскакивал, прятался за угол сеней. Успокоятся. Чтобы как-то разговорить, Степан заставлял их мыть пол, сковороду отскабливать. Видел, что стараются, хвалил: «Ну все умеете делать! Лучше меня!» Тут опять к ним люди: — Не боитесь одни-то? О-хо-хо, хо-хо... Горе-то одно никогда не ходит... Спать к нам идите. Мать всегда прибегала, когда было надо что. Придет в калошах, оставит их у порога, сама босиком по полу. И... только светлая водица ее ноги моет... А детки и могилку ее не уви­ дят. Сестренки снова завоют, возьмутся криком, не остановишь. Вот когда Степан не вытерпел: — А ну идите вы все... Ошеньки, охохошеньки. И молоко ваше не носите...—Сунул в руки тетке Апроське бидон. Следом за ней закрылся на крючок. Потом, если увидит из окна —идет кто, незаметно для сестер у во­ рот встретит: — Не ходите больше. Не помогаете, а только сестренок квелите. Уйдете, а я... мучайся. — Парнишка-то какой,—судачили по улице,—как звереныш стал. В дом не пускает и помочи не принимает. Карактерный. С горя это у него. Опомнится, запоет. А ночью, когда укрывал своих меньших, вспоминал, как ходят они теперь за ним следом и крадучись поджидают. — Степка, ты нас в детдом не отдашь? — Нет. Одни проживем. В огороде желтели перья лука. Наросли огурцы. До колен подня­ лась ботва моркови —весь этот живой огород, что всегда поддерживал их жизнь, он видел всегда мимоходом, а сейчас все встало перед ним: решай. И перед ним глаза двух девчонок, которые считали его единст­ венно родным большим человеком на всем свете. На седьмые сутки мать сняло с острова грузовое судно. Семь су­ ток она там просидела, осталась без голоса. «Картошку утопила, а сама выплыла». Не за двенадцать лет, а за семь суток Степан стал взрослым. Это мать увидела сразу. * * * После десятилетки Степан закончил офицерское училище. Артиллерийская часть стояла далеко от города. Первый год моло­ дые офицеры любили ездить на вечера в Дом офицеров, с заходами в молодежное кафе. Мундиры и новенькие погоны подогревали самомнение парней, уве­ ренных в своей исключительности. 31