Сибирские огни, 1982, № 3

Все, что заложено в словах, онц расшифровывали точно и независи­ мо. И ценность их суда в безоглядности... Еще зимой я шел протоптанной дорогой между панельными домами в магазин и встретился с мужчиной. Мужчина был пожилой, в узком де­ мисезонном пальто. В одной руке он нес сетку с хлебом и двумя бутыл­ ками кефира. Такие покупки обычно делают одинокие люди. Шел он с отсутствующим лицом, глядя себе под ноги. Казалось, ему было совершенно не до людей, встречавшихся в без­ людном переулке, и не до хорошего оттепельного дня. Был он отре­ шенный. • Когда я расходился с ним на дороге, у него под мышкой увидел свою новую книгу с ярким и хорошо знакомым рисунком на обложке. В продаже ее еще не было. Только неделю назад я рассматривал у себя дома сигнальные экземпляры нашего издательства. И теперь она у человека, идущего из гастронома. Я представил этого пожилого человека наедине со своей книжкой и оглянулся. И посмотрел на его спину. Люди с такими пожившими лицами обращаются к литературе не за развлечением, а с потребностью в чем-то утвердиться, найти ответы на такое, что недодала жизнь. И представились две мои повести в этом однотомнике до самого по­ тайного чувства каждой их строки, каждой подробности, каждого слова. Сейчас этот человек к ним обратится. И показалось мне, что я не готов к встрече с таким читателем. Все, что я написал, виделось незрелым, легковесным. И я стал лихорадочно искать: что в книге ответит его запросам, в каких словах он не разуверится? Мне всегда хотелось незримо сесть рядом со своим предполагаемым читателем и идти рядом по строчкам с его чувствами как по записанной дорожке магнитофонной ленты, прослушивать и узнавать непритвор­ ность оценки. Я неохотно соглашался на писательские выступления. В них есть какая-то разоружающая исповедальность перед случайными слушателя­ ми. А с дипломатическими уклонениями я не научился выходить к людям. И вот так, веря в счастливую возможность встречи со своими чита­ телями, я получил приглашение учеников средней школы отдаленного района. Уверили, что к встрече ребята готовились. Будут ждать. (Кто-то в глубинке следил за моими книжками. Читал.) И я поехал. И присутствую при взволнованном действе, сотворенном ребятами, и мысленно иду за ними, Называя себе, что для них в книгах ценно. Что одобряется, что проходяще. И сознавал единственное оправдание: свои­ ми книжками, кажется, я ничего здесь не напортил. Знал, что живу с го­ рестной нехваткой такого соучастия, которым не очень богата наша жизнь. Удивлял неподсказанный выбор чтения. Больше читали девочки (наверно, оттого, что у них, как всегда, память лучше или они эмоцио­ нально активнее). Ребята дежурили у магнитофонных клавишей, обес­ печивая музыкальный фон. Когда все монтажное действо закончилось, учительница еще не решалась пошевелиться —дослушивала что-то в себе. Она, должно бытц, сильно любила ребят и школу. Солнце уже ушло из класса, а на улице оно еще работало вовсю. С крыш текло. Кричали мальчишки. Любопытство старшеклассников смягчилось—они словно подви­ нулись ближе к столу. Вопросы их уже не казались школярскими. И бы­ ло понятно их желание знать о профессиональной стороне литературной работы. Я рассказывал. Вот тогда-то он и прозвучал, этот вопрос. Мужчина в хлопчато­ бумажном пиджаке со следами неотстиранного мазута сидел на табу­ ретке,перед партами у стены, выделяясь чрезмерной серьезностью среди 20