Сибирские огни, 1982, № 3

стеклянные двери, стены корпусов со сквозными запыленными окнами. Что за ними? Какой калейдоскоп выступлений за «круглым столом». Не сразу все осознаешь. И... ничего не укладывается в душе, не запоминается. Каким показался бы косноязычным Лев Толстой на этом заседании. «Все, что сильно действует,—все свое, из себя. А что напущенное, чужое, слабо действует и легко соскакивает». Чтобы приобщиться к рабочему человеку, увидеть его в реальных условиях, я еду с участниками «круглого стола» на завод. Нестройной стаей ходим по сборочному цеху. Чутко и весело пре­ дупрежденные, смотрим под ноги, переступая через металлические валы, промазутенные шланги, останавливаемся у огромных, будничо расстав­ ленных на земле деталей. Слушаем рассказы, пересыпанные цифрами, произнесенными с мно­ гозначительным нажимом и еще раз повторенными, чтобы сознание наше восприняло, что они превосходят все сравнительные образцы ми­ ровой продукции. — А теперь, товарищи, встретимся с нашими людьми. Может, това­ рищи писатели вступят с ними в тесный контакт. Рассказывать нашим людям о себе есть что. О каждом роман можно написать. Пригласили мы на встречу с вами наших лучших людей. В красном уголке рассадили нас за длинные столы посреди неболь­ шой залы, представители завода сидели на стульях вдоль стен. Начались смотрины. Б рядах писателей была' некоторая независимость, вольность, буд­ ничная озабоченность на лицах. Заводские представители сидели напря­ женно, испытывая долгую неловкость. Инженеры, мастера, фрезеровщики с мужской сдержанностью не останавливали на писателях внимание, а женщины разглядывали то од­ ного, то другого, и глаза их были полны непосредственного недоумения, когда слышали имя представленного писателя. Они трудно осознавали: реально ли это? Книги, которые они знают, это что-то не подвластное объяснению, и вдруг эти мужики. Не подмена ли это? Больно уж все упрощено. Женщины торжественно приодеты, тщательны, собранны. Заранее предупрежденные, они трудились над своими прическами и торжествен­ но принесли их на встречу. А на мужиках, расположившихся за столом, потертые джинсы, кото­ рых они почему-то не стесняются, замшевые, не знающие чистки, ботин­ ки, куртки с залосненными уголками лацканов. Неужели именно эти люди пишут необъяснимо светлые книги, от которых исходит чистый свет? Писатели, подвигнутые необходимостью поддерживать контакт и отреагировать на гостеприимство, поднимались и говорили, что сегодня они еще раз убедились, что воображение отстает от дел рук человече­ ских, что впечатления от сегодняшней встречи не пройдут даром и имен­ но эти встречи питают произведения. «Обо всем увиденном мы будем писать». Потом, сказав спасибо, представителей завода отпустили домой, а писателей пригласили на банкет. Уже в автобусе, отошедшем от завода, меня обеспокоивала опромет­ чивость писательских заверений и невозможность разуверить людей, собравшихся на встречу, что они будут пребывать в заблуждении: лично о них книги не напишутся, потому что при таких встречах они остаются закрытыми, как окна городских домов. Я чувствовал себя виноватым: будто выдал авансы, которые не от­ работаю. И эта вина беспокоила еще долго. До одной читательской встречи. 18