Сибирские огни, 1982, № 3

ры не позволили сделать определенный ВЫ­ ВОД, и я честно сложил свое критическое пе­ ро перед непостижимым для меня смыслом стихотворения «Спиной к спине»...» А теперь о том, как это аукнулось и что я рассказал Леониду Николаевичу. Вскоре после опубликования «диалога» в журнале я выступал с докладом о совре­ менной поэзии перед слушателями народно­ го университета культуры в большом зале Центрального Дома литераторов. По­ скольку я редко и неохотно выступаю с публичными докладами и лекциями, то естественно, всегда жду критической оцен­ ки своих выступлений. И в данном случае она последовала. В самой неожиданной форме. Возвращаясь после выступления до­ мой, усевшись поудобнее в троллейбусе, я об­ ратил внимание на сидевших впереди меня молодых женщин, как выяснилось из их реплик, учительниц, которые тоже возвра­ щались из ЦДЛ и обсуждали только что прошедшее занятие в университете. Речь зашла обо мне. Я поднял воротник пальто, чтобы, случайно обернувшись, не узнали, с замиранием сердца прислушался. — Ну, как вам понравился лектор? — спросила одна (их было трое). — Ничего,— довольно равнодушно отве­ тила та, к которой больше обращалась за­ давшая вопрос. — Ничего интересного,— сурово вмеша­ лась третья. Задавшая вопрос пыталась защитить при­ таившегося рядом, сгорающего от стыда лектора, говорила какие-то добрые слова, но третья поставила точку, вынесла окончатель­ ный приговор, сказав: — Какой же это критик? Я недавно про­ читала в «Вопросах литературы» его статью о Мартынове: он там прямо признается, что не понял его стихотворения и сложил перед ним оружие! Несчастный лектор, еще глубже спрятав­ ший свое лицо в воротник, был сражен на­ повал. ...Весело посмеявшись, Леонид Николае­ вич сказал мне тогда: — А вы знаете, откуда идет этот риго­ ризм? От критики же. Она приучила читате­ ля к однозначности оценок: или хорошо, или плохо, а сомнения вовсе исключили из своего арсенала... Помолчав немного, добавил: — Стихотворение «Спиной к спине» мне все-таки дорого. Никакой там, конечно, не «антимир», но я согласен, есть нарушение внутренней логики, это и путает читателя, и вас в том числе. Кстати, я совершенно из­ менил в нем ключевую для понимания смыс­ ла последнюю строку. Вот заключительная строфа стихотворе­ ния: Но все же нет обратного пути,— Друг с другом разлучиться не сумели И научились все-таки идти Плечом к плечу к одной и той же цели! В первом варианте, в «Вопросах литера­ туры», последняя строка выглядела так: «Спиной к спине к одной и той же цели!» Согласитесь, смысл совершенно иной. Но я как-то все забывал да так и не успел спро­ сить Леонида Николаевича, почему же он оставил старое название стихотворения, ведь эти слова (и пластически данная ситуация) вовсе исчезли из него и суть стихотворения свелась к тому, что выражено в последней строке... Остается предположить, что поэт просто не обратил на него внимание. ...Напоследок хочу рассказать немного о нашей многолетней совместной работе в при­ емной комиссии Московской писательской организации. Работе этой комиссии всегда придавалось большое значение, так как при­ ем в Союз писателей — дело ответственное, часто весьма непростое. Достаточно ска­ зать, что комиссию в разное время возглав­ ляли такие писатели, как Леонид Соболев, Константин Симонов, Павел Нилин, Миха­ ил Алексеев, Анатолий Рыбаков. Леонид Николаевич добросовестнейшим образом выполнял обязанности члена комис­ сии в течение многих лет, и видно было, что эта работа ему доставляла большое удоволь­ ствие, разумеется, в тех случаях, когда при­ нималось решение о приеме в Союз писате­ лей одаренных молодых людей... Не знаю точно, с какого времени Марты­ нов состоял членом комиссии, во всяком слу­ чае, до моего прихода в нее, когда вместе с Сергеем Макашиным и Юрием Трифоновым я стал заместителем у Анатолия Рыбакова, а потом и председателем. Не помню случая, чтобы Леонид Николаевич опоздал на за­ седание, ушел с него раньше времени. Он появлялся в восьмой комнате старого зда­ ния Дома литераторов, где проводятся обычно заседания комиссии, одним из пер­ вых, по-молодому подтянутый, живой, энер­ гичный. Вид у него, как правило, был до­ вольно строгий, но в то же время и какой-то домашний, наверное, потому, что Леонид Николаевич не любил галстуков, почти всег­ да ходил в рубашке, иногда с расстегнутой верхней пуговицей, в каком-нибудь вяза­ ном жилете. Улыбался он редко. Сидел за столом, сосредоточенно слушая ораторов, редко вступая с репликой. Когда подходила его очередь дать харак­ теристику и оценку творчеству того или ино­ го поэта, желающего вступить в Союз пи­ сателей (а Мартынову обычно поручали для этой цели поэтов), он зачитывал написан­ ный дома отзыв. Читал четко и довольно громко и, как правило, убеждал, комменти­ ровал обильным цитированием. Человек бе­ зупречного вкуса, он выбирал цитаты безо­ шибочно, показывая ими: поэзия это или не поэзия. Убежден, что историки литературы когда- нибудь проявят интерес к огромному, бо­ гатому архиву приемной комиссии, в том числе и к выступлениям на ее заседаниях Леонида Мартынова, Сейчас я по памяти восстанавливаю только характер, методику оценок, которые давал вступающим в Со­ юз писателей поэтам Леонид Николаевич. Он был строг в оценках, но и доброжела­ телен. Его характеристика могла строиться так: сначала он говорил о тематических пристрастиях поэта — кто и что он, откуда и зачем, как все это отражается в стихах. З а­ тем говорил о слабостях, цитировал неудач­ ные строки, указывал на вкусовые огрехи. И уж после —■если, конечно, был соответ­ ствующий материал,— приводил в доказа­ тельство поэтической состоятельности такие стихи, которые давали ему право рекомендо­ вать молодого поэта для приема в Союз пи­ сателей. 171