Сибирские огни, 1982, № 3

Ал. Михайлов КАК КРИТИЧЕСКОЕ ПЕРО СПАСОВАЛО ПЕРЕД СТИХАМИ ЛЕОНИДА МАРТЫНОВА Не могу похвастать коротким знаком­ ством с Леонидом Николаевичем Мартыно­ вым, хотя на протяжении последних деся­ ти и даже более лет нам приходилось об­ щаться и разговаривать не только по дело­ вым вопросам. Ко времени знакомства с ним, в конце шестидесятых годов, я уже, пожалуй, представлял себе, какого масшта­ ба художника имеет наша литература в ли­ це Мартынова. Может быть, именно это об­ стоятельство и помешало сойтись ближе. Леонид Николаевич давал повод догады­ ваться о его расположении или, по крайней мере, некотором интересе ко мне, но не­ истребимая провинциальная робость перед высоким писательским авторитетом мешала сократить то расстояние между нами, ко­ торое занимала почтительность, никогда, кстати, не мешавшая мне в литературно­ критической работе. А вот тут как раз не помешала бы репортерская предприимчи­ вость, но, увы, я никогда не работал в га­ зете... В начале шестидесятых я писал в перио­ дике о поэзии Леонида Мартынова, значи­ тельное место посвятил ему и в книгах «По­ эт и лирический герой» (1960) и «Лирика сердца и разума» (1965). Поэтому и ут­ верждаю, что в какой-то мере представлял значение творчества этого замечательного поэта. Первое знакомство было телефонным, я вполне серьезно вознамерился написать кни­ гу о Мартынове и, когда начала склады­ ваться ее идея, позвонил Леониду Никола­ евичу, представился, ничего пока не говоря о своем замысле, а найдя какой-то иной предлог для звонка. Обстоятельства, одна­ ко, отодвинули очное знакомство, книгу — и очень хорошую — написал о Мартынове Валерий Дементьев, я же написал рецензию на эту книгу. Встреча состоялась позднее: по приглаше­ нию Леонида Николаевича, я навестил его дома, на Ломоносовском проспекте, в ти­ 168 пичной писательской квартире, где над всем господствуют книги. Хотя библиотека Мар­ тынова (об этом уже писали) довольно свое­ образна по подбору книг, она как раз сви­ детельствует о широте эрудиции Леонида Николаевича, о его живом интересе, напри­ мер, к естественным наукам. Книги же заполняли полки от пола до по­ толка, были навалены стопками на столе, на каких-то подставках, на стульях. Пона­ чалу казалось — тут царит хаос, но хозяин хорошо ориентировался в этом хаосе, быстро находил нужную книгу, показывал, откры­ вал замеченные им прежде страницы, не утомляя цитированием, а просто обращая внимание на то, что ему казалось примеча­ тельным, ради чего эта книга занимала мес­ то в его обширной библиотеке. «Книжность» у нас с какого-то времени кое-кем почитается отрицательным каче­ ством в поэзии, хотя все дело в органиче­ ском усвоении книжных знаний и поэтиче­ ском их осмыслении. Леонид Мартынов не может быть квалифицирован как «книж­ ный» поэт, но поэзию его невозможно пред­ ставить без книжных знаний, без книжной, журнальной и газетной информации, кото­ рой полнится каждый день нашей повсе­ дневной, как будто бы совершено обыден­ ной жизни. Я уже не говорю здесь об исторических поэмах Мартынова, которые невозможно было бы написать без предварительной ис­ следовательской работы, изучения архивов. Но вот, скажем, стихотворение «Никогда». Оно написано в 1954 году. Я впервые ус­ лышал его (не прочитал) от Евгения Ива­ новича Осетрова, который тогда, в 50-х го­ дах, увлекался Мартыновым. Я был пора­ жен размахом воображения, поражен тем, как, в общем-то, интересная, а для ученых’ в определенной области знания, возможно, сенсационная весть о том, что в Исландии обнажились из-подо льда семисотлетней дав­ ности пашни, стала для поэта поводом к