Сибирские огни, 1982, № 3

Как ров-промоина глубокая — такие Расщелины заметны на лице. Как если б сена блеклого два воза Ваезти в большой загон на южном склоне. Что заметелен снегом бесконечным. Да друг за другом опрокинуть оба — Такие волосы лохматые уаидим На голове избранника лихого. Как будто сеткой вниз повесил кто-то Сачок, с каким идут ловить гольянов, Большой сачок, забитый черной тиной — Такие ноздри у богатыря. Во рту разинутом, до ужаса противном, Похожем на обрыв, что обвалился, Торчат клыки, по счету семь иль восемь. Они — точь-в-точь железные мотыги. Которыми откалывать удобно Навоз, зимой замерзший во дворе. Длиною в три сажени с половиной Язык его в зеленой слизи с пеной Похож на то, как если бы на вертел Зеленую, да в крапинках к тому же. Большую ящерицу ловко насадили. На самой середине лба, подобный Неяркому окошку слюдяному, С бельмом, что в девяти местах пробилось. Мы одинокий глаз его увидим. Одна рука есть у него всего лишь — Не от плеча, от ямки междугрудной. Одна нога есть у него всего лишь — Оттуда, где промежность быть должна. Ж если оценить, каков он ростом Без преувеличенья, уменьшенья,— Окажется, что девяти саженей. Такой вот рослый этот богатырь. А если зорко глянуть на одежду. Во что молодчик этот нарядился,— Мы шубу с рваным воротом увидим, С обтрепанными полами к тому же. Из шкуры пороза-быка прескверной, бурой. Что в бездне гибельной Сдох от сибирской язвы. Штаны увидим. На борту — прореха. Изорваны и пояс, и штанина. А сшиты — из коровьей пестрой шкуры Коровы той, чью тушу, без остатка. При жертвоприношенье сразу съели. Увидим на ноге его обувку Из шейной части шкур бычков. Что были Когда-то рыжеваты, беломорды. Обувка — набок стоптана изрядно, До половины голени доходит. Из девяноста девяти болванок. Расплющенных, соединенных вместе. Платок железный — черный да пречерный]— Он отковал, чтоб в холода согреться. Платок его тяжел необычайно. Пудов на девяносто девять тянет. Он широко расправлен за плечами. Концы платка слегка свисают с плеч. Ш Другой платок, чтобы носить на шее, Из девяноста выкозан болванок, Расплющенных, внахлест да вереницей Прикрепленных потом одна к другой. Им шею обмотал он до затылка. Концы платка закинуты назад. А из семидесяти и семи болванок. Железная им выкована шляпа. Сплошь черная, на голову надета. Чуть воспаленный глаз не закрывает. Широкая несоразмерно, тянет На семьдесят она и семь пудов. Да из семидесяти и семи болванок, В ряд разложив их, выковал он пояс. Потуже затянулся им, желая Казаться тоньше в талии, стройней. Имеет нож он из берцовой кости Хромого жителя ущербного улуса. Медаль — Из черепа того, кто жил когда-то В улусе низкорослых и тяжелых. Из тех костей, что от стопы скелета. Того, кто жил в улусе торопливых. Шагающих спеша и вперевалку, Знак смастерил он, нацепил на грудь. У молодца такого удалого Посередине лика, что сияет. На девять пальцев копоти скопилось И плесени на восемь пальцев будет Повыше щек, над каждым из висков. А на его блистающих щеках Грязища толщиной почти в семь пальцев. Еда его как грешника застолье. Все средства — как виновного достатки. Весь скот его — забитый на поминках. Одежда — погребальная и только! С дыханьем, словно падали зловонье, С такими мыслями, Что беспросветней ночи. Всех поражая жутко-страшным видом. Живет он клеветой да оговоркой, А уличат — признанье не услышишь. Как будто днем ворует да уносит, А темной ночью тащит он да грабит,— Такое производит впечатленье Главарь матерый племени абаасы, С коварством облака, что ловко убегает, С уловкой облака, что мимо проплывает. Поэтому-то, хитрости отменной. Сын старика тойона Харданг бая И матери, Хагдары бай, старухи. Владеющий конем непревзойденным. Что Табыйар Хара зовется всюду,— Далла Хара, не знавший поражений, Приехавший к могущественным людям Чужой страны и чуждого улуса. Заранее к препятствиям готовясь. Тяжелый перевал преодолевший И к цели многотрудный путь пробивший, Кюн Челлерюн-куо не забывавший,— Приехавший, смердящий дьявол этот. Собравшийся жениться непременно. Ответ услышав, глазом не моргнул. Не обратил как будто бы вниманья На то, что младшая сестра сказала. Как — чище золота и солнышка светлее — Его отвергла, словно он — одежда,